Темное просвещение. Американские консерваторы против Империи и Собора

(Толстой, наверное, главная фигура этого поколения — сам он, конечно, и мухи бы не обидел.)

Эта неудовлетворённая интеллигенция в конце концов стала настолько культурно доминирующей, что смогла подтолкнуть Николая помочь англичанам и французам начать их великую войну за мир, готовый к демократии. Это принесло отличные результаты всем — включая самого царя, конечно. По крайней мере, это не было скучно.

Конечная причина всей русской революции (обеих) — толстовская англофилия, эстетический импульс. Пророком Октября, конечно, был Маркс, заново рождённый в Лондоне джентельмен, идеи которого — безумство, а писание — священно.

Большевизм был эстетическим переживанием. Нацизм был эстетическим переживанием. И демократия по-прежнему остаётся таковым. Чтобы играть в этой лиге, нужно иметь эстетические атрибуты великой силы: сильных богов.

Если смотреть с перспективы более обыденной, революция по Парето это «циркуляция элит». Новая элита, с новыми слугами, новыми доктринами и новыми институтами, заменяет старую. Искусство — язык элиты, язык таланта. Элиты определяют себя через искусство уже три сотни лет.

Все революции начинаются как эстетический прорыв. Первый шаг культурной революции — рождение новой школы. За эстетикой должно прийти движение, за движением — институты. Эти институты, если будут процветать, станут культурным ядром нового режима. Искусство это пружина, рычаг и шарнир любого реального изменения в наши дни.

Художественное господство не выразить маркетинговой метрикой. Власть — это не функция от количества проданных книг. Власть достигается, когда прошлые элиты боятся новых революционных элит, когда они посрамлены и унижены абсолютным превосходством работы последних, и боятся даже произносить их имена. Господство всегда продаёт само себя.

Простейший путь к эстетическому господству — обычная правда. И одна вещь делает любую историю уродливой: ложь. Большинство режимов пали жертвой своей кумулятивной лживости, что делала их уродливыми, тем самым уничтожая эстетические основы, поддерживавшие их.

Когда режимы прибегают к силе для укрепления своего нарратива, они редко возвращаются к автономной версии, в которую люди верят просто потому что она выглядит очевидно правдивой.

В краткосрочной перспективе, ложь творит чудеса. В долгосрочной — она раскрывается. От лжи тяжело избавиться, даже когда она больше не нужна. Ложь en masse сжигается следующим разрывом суверенитета: сменой режима.

Каждый новый режим считает своего предшественника насквозь лживым; немногие в этом неправы. Карлейль писал о революциях 1848-го:

«Очевидно, это грандиознейшее разоблачение фальши человеческих дел за всю историю. Значит, эти почтенные дигнитарии, окружённые своими сияющими регалиями и длинными древними титулами, были лишь самозванцами? И делали они не правдивое, но ложное; история, которую они рассказывали людям, была лишь хитроумной басней; их проповедь была не о реальном месте людей в этом мире, но бессвязной фальшивкой из мёртвых привидений и неродившихся ещё теней, из традиций, фарисейства, лени, трусости — фальшивкой из фальшивок, — которая, наконец-то, развалилась. Значит, эти высшие слои человечества, умышленно и неумышленно, были мошенниками; и миллионы из низших слоёв, что верили им, были одурачены; и тоже — в противоположном смысле — были мошенниками, иначе бы не верили первым на протяжении столь долгого времени. «Универсальное банкротство обмана», вероятно, было бы хорошим определением для этого.» Томас Карлейль, «Памфлеты последнего дня».

Все институты заражаются тем же обманом; следовательно, становятся уродливыми. Когда эти институты производят искусство, оно обязано содержать в себе и подкреплять собой всю эту ложь. Искусство само становится буквально уродливым — все мы это видели.

Мы научились смотреть мимо этой уродливой лжи. Мы думаем, что это лишь изъяны лучшего из миров. Но искусство и только одно искусство (а не «рациональные аргументы») может помочь нам в путешествии за пределы лжи. Так что такое «искусство»? Мемы — у моих чуваков (детей) это сейчас очень модно — это искусство?

Очевидно, что у каждого поколения есть свои кумиры. Как только у идолов замечается достаточное количество глиняных ног, идолы рушатся в бездну презрения; и оказываются осмеянными моими чуваками (детьми), без какого-либо уважения к правде или лжи. И так же очевидно, что это именно то, что происходит сейчас.

У «Washington Post» только что вышел великий материал от женщины, застукавшей своего 11-летнего сына… смеющимся над мемом с Гитлером. Тот, находясь на каком-то партийном митинге, скучающе смотрит куда-то назад, пока парень в MAGA-кепке наклоняется, чтобы предупредить его о [высадке в] Нормандии.

Каким-то образом этому ребёнку удалось убедить свою маму, что он понял мем неправильно, будто тот высмеивает Гитлера. Это не помогло избежать дополнительного курса по толерантности — по словам матери, успешного. Храни парня Господь.