Темное торжество

Вход-выход тут всего один. И три окошка, забранные деревянными ставнями. И Чудище в маленьком чулане не спрячешь.

Я киваю на местечко перед камином.

— Вот то, что нужно, — говорю хозяйке. — У огня он не замерзнет, да и мне припарки готовить будет удобней.

Она озабоченно морщит лоб:

— Что, плохи его дела?

Судя по взгляду карих глаз, эта женщина далеко не дура.

— Да ничего хорошего, — говорю я ей. — Будь у меня навыки рукочиния, я бы не на шутку задумалась, не стоит ли отнять ему ногу, но, к счастью для него, я этого не умею. Так что лишняя молитва об исцелении ему уж точно не повредит.

— Вся наша семья будет молиться о его выздоровлении, — обещает она, и я понимаю, что слова у нее с делом не расходятся.

ГЛАВА 20

Крестьянская семья так потрясены неожиданным избавлением и тем поистине чудесным обстоятельством, что спас их не абы кто, а сам Чудище Варохское, что их благодарность попросту не ведает границ. Для начала они вознамерились забить гуся, чтобы устроить прославленному герою настоящий пир («Все равно я собиралась подушку делать», — смеется хозяйка). И мы принимаем щедрое предложение, потому что всем нам требуется отдых, да и поесть вволю не помешало бы.

Охающего и ворчащего рыцаря сообща заводят в дом и устраивают у очага, чтобы я могла о нем позаботиться. Он жестоко досадует, вынужденный валяться без дела, пока остальные прячут убиенных французов.

— Уймись, — говорю я ему. — С такой работой справится кто угодно, а вот герцогине никто, кроме тебя, не поможет. Она шкуру с меня спустит, если я тебя к ней в целости не довезу.

Чудище настолько измотан, что засыпает, как только я накладываю на больную ногу припарку. Синяки у него на лице уже почти рассосались, сошла и отечность от побоев, но в остальном он по-прежнему громаден и безобразен, точно лесной людоед.

— Не первый красавец на деревне, — замечает хозяйка.

Я довольно резко отвечаю:

— Он другими качествами прославлен!

— Да ладно, не кипятись, — миролюбиво отвечает она. — Я же не отрицаю, что этот малый стоит своего веса золотом. Да и мечом, небось, отменно владеет.

В ее голос все-таки прокрадывается насмешка. Ясно, что за «меч» она имела в виду. И какого рода отношения успела нам с Чудищем приписать.

Я уже собираюсь высказать примерно четверть того, что по этому поводу думаю, но тут снаружи со стуком вламываются ее сыновья.

— Папа сказал, что нам не грех поживиться за счет вонючих французов! — восклицает младший.

В руках у него меч едва ли не длиннее его самого. Как бы старшему брату голову не снес!

— Поживиться — да, а брата увечить не моги, — велит мать. — Живо уберите все это подальше!

Мальчишки уносятся по лестнице в свои комнаты. Я было направляюсь следом за хозяйкой на кухню, помогать с ужином, но она сразу выставляет меня.

— Это ведь твои ножи прикончили двоих скотов, — говорит она. — Я была бы тварью неблагодарной, если бы после такого тебя к готовке приставила! Вот, держи! — Она протягивает мне ведерко с водой, потом снимает котелок с крюка над огнем. — Лучше вымойся хорошенько, самое то после дальней дороги.

Мне бы оскорбиться, ведь меня чуть ли не в глаза грязнулей назвали, но благодарность за возможность ополоснуться перевешивает. Я беру посуду и ухожу на чердак, чтобы без помех насладиться такой неожиданной роскошью.

Ужин поистине превосходит все, что мне доводилось пробовать за пиршественными столами в каких угодно дворцах. Жареный гусь роскошен: хрустящая корочка, а внутри сочное и ароматное мясо. Рядом исходит паром тушеная баранина с капустой и луком-пореем. Домашний черный хлеб, молодой сыр, некрепкое красное вино, грушевый сидр и печеные яблоки со сливками…

За столом царит ощущение праздника. Наши хозяева — Гвийон и Бетт — находятся в прекрасном расположении духа, как часто бывает после едва не случившегося несчастья. Даже Янник весело улыбается и кивает. Может, просто потому, что впервые за долгое время смог как следует набить брюхо. Крестьянские сыновья то откровенно млеют, удостоенные чести ужинать за одним столом с самим Чудищем Варохским, то неуклюже пытаются произвести на него впечатление. Вернее, посрамить друг дружку.

— Антуан завизжал, как девчонка, когда появились воины, — говорит Жак.

Антуан жарко краснеет и тычет его локтем под ребра:

— Еще чего! У меня просто голос сорвался.

— Из-за того, что ты очень громко визжал, — хихикает Жак.

— Я хоть не пробовал окороком отбиваться. И потом, — Антуан воздевает над головой французский кинжал, — в другой раз я их встречу во всеоружии! Больше они так легко не отделаются!

— Я бы не сказала, что мертвецы, лежащие среди навоза в вашем хлеву, так уж легко отделались, — замечаю я.

К моему немалому удивлению, все хохочут.

— Верно сказано, — говорит Гвийон, поднимая чашку с вином. Потом умеривает веселье. — Что у нас такое с французами, господин де Варох? Неужели снова война?

Чудище отвечает: