Темное вожделение

Он слушал шум воды, бегущей в другой комнате, знал, что та стекает по ее обнаженной коже. Его тело неловко напряглось, причиняя боль. Это поразило, тело возвращалось к жизни, и он мог чувствовать признаки сексуального возбуждения. У него было такое ощущение, что он не знал этого уже многие столетия, не говоря уже о том, как сильно было изранено его тело, и насколько была фрагментирована память. Шиа возвращала ему жизнь. Больше, чем жизнь. Нечто более важное. Он не мог дождаться того момента, когда снова увидит улыбку на ее лице, то, как раскинутся в беспорядке ее волосы, словно маня его прикоснуться. Жаку нравилось наблюдать за каждым жестом, который она делала, каждым движением, поворотом головы. Ему нравилось, как работал ее мозг, абсолютно сосредоточенно, хотя можно было найти и юмор, и сострадание.

Жак проклинал слабость своего тела. Ему отчаянно были необходимы свежие силы. Его ум и тело вновь и вновь обращались к его выдержке. Он поднял руку и сконцентрировался на двери в комнату. Это отозвалось болью в голове. Его раны опалило огнем. Проклиная все, он резко упал на подушки. Жак мог пользоваться своими физическими способностями, но вот когда пытался задействовать ум, даже для самой простой задачи, у него ничего не получалось.

Сначала он почувствовал ее аромат, чистый неоскверненный запах, аромат цветов распространялся от ее волос. Шиа вошла в комнату так тихо, что он не услышал шагов ее босых ног, но его ум никогда полностью не разделял себя с ней, и он точно знал тот момент, когда она, схватив полотенце, побежала к нему.

— Что такое, Жак? Ты пытался переместить что-то? — В ее голосе слышалось беспокойство, но прикосновение было сугубо профессиональным, когда она осматривала его раны.

Полотенце было огромным, нежного персикового цвета, и оборачивало все ее тело. Когда она наклонялась над ним, капельки воды стекали вниз с плеча по выпуклости груди, исчезая внутри полотенца. Жак наблюдал за этой небольшой капелькой, и внезапно ему захотелось выпить ее. Ее ресницы были невероятно длинными, брови были слегка нахмурены, когда она осматривала свои маленькие стежки на степень повреждения. Шиа была так невероятно красива, что от этого у него перехватывало дыхание.

— Жак? Что случилось? — Ее голос нежно прикоснулся к нему.

«Нет никаких воспоминаний, никаких способностей. Даже самая простая задача и та невозможна». — Его большой палец мягко поглаживал ее запястье вперед и назад.

— Ты выздоровеешь, Жак. Наберись терпенья. Если ты нуждаешься в чем-то, я постараюсь сделать это для тебя. — Ласки его пальцев заставляли бабочек порхать в ее животе.

Это поразило, она была так восприимчива к его очарованию. Это было ни на что не похоже.

И хотя его резкие и в тоже время чувственные черты лица скорее напоминали маску, но все же кое-что растаяло у него внутри, и он почувствовал прилив радости. Ему хотелось улыбнуться, несмотря ни на что. Боль больше не имела значения, а его потерянная память и ослабленное тело превратились просто во временные неудобства, которые он, в конечном счете, преодолеет. Только Шиа имела значение.

«Открой для меня дверь, чтобы я смог вдохнуть ночь», — сказал он, пытаясь не пожирать ее своими глазами.

Жак хорошо знал, что она начинала видеть, и что никто, и уж конечно, не Шиа, с ее нежной и сострадательной природой, не будет бороться против его желания, желания закаленного в горниле ада.

Она сделала так, как он просил.

— Ты же не будешь вставать? Ты не можешь, Жак. Ты причинишь себе слишком много вреда. И если ты и дальше будешь добавлять себе шрамы, то скоро станешь похож на Франкенштейна.

Он закрыл свои глаза, вдыхая новый чистый ночной воздух.

«У карпатцев не бывает шрамов».

Это появилось неоткуда. Он обрадовался, что вспомнил, хоть что-то. Он обрадовался, что вспомнил о Франкенштейне.

Его брови поднялись вверх.

— Неужели? Тогда что это за тонкая линия вокруг твоего горла? Как я понимаю этого не должно быть, но это там.

В его черных глазах, которые были широко раскрыты, горела беспощадная ярость. Шиа быстро отошла от него, ее сердце бешено стучало. Она видела красное пламя, которое пылало в его глазах.

Он стал похож на демона, неукрощенного хищника. Впечатление было настолько сильным, что она непроизвольно поднесла руку к своему горлу в защитном порыве, чтобы скрыть свои раны.