Темное время

— А зачем тебе свобода? — задушевно поинтересовалась Ряжская. — Что она тебе даст? Если ты не в курсе, так нынешний век принадлежит социуму. Разумеется, человек всегда был стадным животным, еще с тех пор, когда толпы волосатых существ шатались по Среднерусской равнине, занимаясь собирательством и изумленно глядя на груды камней, что приволокли с собой ледники. Но наше время — это гимн корпорациям, рекламе и технологиям, которые сделали человечество обществом потребителей. Угрюмые выживатели-робинзоны ушли в прошлое, теперь все решает скорость вайфая и умелое использование коммуникативных навыков. Ну выпадешь ты из движения — и что? Через пару недель ты будешь ощущать себя рыбой, которую вытащили на берег. Все не то, все не так, и ты словно не живешь. Непрерывное вербальное и сетевое общение — главный наркотик двадцать первого века, мы все на него подсажены намертво. Нет-нет, человек сегодня не винтик в большой машине, это все отблески славы тоталитарного ушедшего века. Теперь он личность среди миллионов других личностей. И его главная задача — убедить в этом всех-всех-всех, но самое главное — себя любимого. Теперь ответь мне, дружочек, — насколько дней свободы и тишины тебя хватит?

— Вам бы лекции на телеканале «Синергия» читать! — восхитился я. — И книги писать, по тематике «Горизонты современного сознания». Сейчас такое в тренде. Вон на «Литресе» в топах не художественная литература стоит, а как раз прикладные пособия по глубинному самокопанию.

— Еще один дружеский совет — снизь градус иронии в голосе, — посоветовал Волконский, бросив короткий взгляд на Ряжскую. — Какая муха тебя укусила в последнее время? Был же человек как человек.

Был, верно. Но весь кончился.

Я вышел в коридор, подмигнул Юленьке, вытянул лист бумаги из лотка принтера, позаимствовал ручку, вернулся обратно в кабинет и уселся за стол.

— Дмитрий Борисович, вы нас не оставите на несколько минут? — попросила Волконского Ольга Михайловна. — Если не сложно?

— Разумеется, — устало кивнул тот. — Как скажете.

Я скрипел ручкой по бумаге, Ряжская же, дождавшись, пока за председателем правления закроется дверь его собственного кабинета, закинула ногу на ногу и укоризненно уставилась на меня.

— Вот чего тебе опять не так? — наконец нарушила она молчание. — А? Что ты вечно чем-то недоволен?

— Все так, — заверил ее я, аккуратно выписывая сегодняшнюю дату. — Просто хочу проверить на себе действенность социальных программ государства. Высока во мне гражданская сознательность, понимаете? Желаю убедиться в том, что безработная часть населения на самом деле защищена так, как про это говорят представители власти по телевизору. У нас ведь как бывает — в нем одно, на деле другое. А у меня душа болит за общество! Опять же проверю, так ли хороши центры «Мои документы», не впустую ли потрачены на них средства из бюджета?

— И именно по этой причине ты принял предложение Вагнеров и прогулялся с Петром в его клинику? — уточнила Ольга Михайловна. — Вопросы здравоохранения, надо полагать, тоже вошли в сферу твоих интересов?

— А это мое дело, — небрежно бросил я, отлично осознавая, что данная фраза звучит немного по-хамски. Впрочем, не сильно это меня и беспокоило. — Ольга Михайловна, мы же вроде третьего дня все наши совместные дела закончили, да? Я обещал найти того, кто подложил свинью вашему супругу, слово свое сдержал. Теперь и вы будьте любезны сделать то, что обещали.

— Сдержал, — подтвердила Ряжская. — А уж если вспомнить нашу с тобой беседу с субботы на воскресенье, так у меня вообще сердце радуется. Так, как ты, меня давно никто не посылал. Даже любимый муж — и тот опасается со мной в подобном тоне разговаривать.

— Не любите вы слышать слово «нет», — заметил я, откидываясь на спинку стула. — Отвыкли.

— Отвыкла, — призналась женшина. — Видел бы ты мое лицо в этот момент.

— Оно наверняка было прекрасно, как, впрочем, и всегда, — дипломатично заверил я ее. — Вне всяких сомнений. Однако дописал я заявление, любезная моему сердцу Ольга Михайловна, теперь пойду отволоку его в отдел кадров. И личная просьба — давайте без отработки меня отпустим, а? Все равно я сюда ходить не стану, нет у меня на это времени. Лето на носу, не желаю менять футболку на пиджак.

Конечно, дело не в футболке и даже не в том, что моя прежняя работа мне стала совершенно неинтересна, хотя и не без того. Просто июнь не за горами. Я не собираюсь снабжать отпрыска Кощея дополнительными козырями. Я вообще не хочу давать ему ни единого шанса меня прищучить. Еще бы квартиру сменить, но тут все сложнее. Впрочем, дома я особо появляться и не собираюсь, мой дом на ближайшие несколько месяцев — Лозовка. А там, на своей территории, еще поглядим, у кого зубы крепче.

Вот только родители… Как бы по ним все это рикошетом не вдарило.

— Дай сюда. — Ряжская легко встала с кресла и подошла ко мне. — Давай, давай, не кочевряжься.