Темное время

Седой великан нахмурился. То ли потому, что ему не понравилась вся ситуация целиком, то ли оттого, что за него заплатила Ряжская.

— Так и будем молчать? — поинтересовался я, ковырнув ложечкой сложносочиненный десерт. — Если да, то я сейчас вот эту вкусную штуку доем и уйду, у меня дел еще полным-полно. Но деньги при этом не верну, сразу предупреждаю.

— На ходу подметки режет! — хохотнул вдруг Миша. — Сразу видно: приятель твой — сволочь еще та, но зато и не дурак. И правильно, в наше время другие не выживают.

Не скажу, что мне польстила данная оценка, но следует признать, что по-другому мое нынешнее поведение и не оценишь. Но тут уж деваться некуда, выбрал курс — держись его. Иначе оседлают меня, как Сивку-Бурку, и будут гонять в хвост и в гриву. Лучше уж пусть хитрой сволочью считают.

— В наше время вообще выжить трудно, — не согласился с ним Эдуард. — Просто у ловких, хитрых и жадных шансов на это больше, чем у честных, простых и наивных. Вопрос только в том, что если выживут лишь первые, что с миром станет? Я так думаю, что оставшиеся начнут играть в «крысиного короля», что приведет к концу нашей цивилизации.

— Уже играем, — проворчал Михаил Евгеньевич. — Если ты не заметил.

— Отличное время вести философские диспуты о смысле жизни, — заметила Ряжская. — Прямо вот самый тот момент. Я отменяю переговоры, плюю на свой бизнес, бегу сюда и должна выслушивать сентенции о вечных ценностях.

— Да-да, — покивал Миша. — Извини. Я слышал о том, что у вас с Пашей проблемы начались. Поняли уже, откуда ветер дует?

— Нет, — поджала губы Ольга Михайловна. — Все это как-то вдруг случилось, внезапно. Ясно, что время от времени где тонко, там и рвется, но чтобы вот так, сразу и много? Главное — точно не инсайд, если бы это был он, мы бы нашли источник. А тут прямо что-то непонятное творится.

Хм. А со мной она своими проблемами делиться не стала, между прочим. Может, зря я так с ней обхожусь? Ну да, она человек жесткий, где-то даже безжалостный, как и положено правильной бизнес-леди, но, однако же, вон, слово держит. Или это все большой-большой спектакль, направленный как раз на то, чтобы у меня именно такая мысль и появилась?

Да нет, чушь. Переоцениваю я себя. И вообще, надо время от времени темечко щупать, проверять, не появилась ли там корона.

— И то правда, — бросив еще один быстрый взгляд на Ряжскую, сказал я. — Рассказывайте, что у вас случилось.

А случилась у них вещь вполне обыденная, из числа тех, которые, полагаю, имеют место сплошь и рядом. Компаньон у них помер, вот какая неприятность. Внезапно, вдруг, ни с того ни с сего, причем от совершенно естественных причин, что было тщательно проверено следственными органами, а после еще и специально организованной независимой экспертизой. Последняя была нужна, дабы оставшиеся два партнера могли спокойно друг к другу в бане спиной поворачиваться и друг на друга не грешили. Короче, сердечко их товарища подвело. Большой бизнес косит своих солдат почище, чем иной пулемет — бойцов на поле боя. Инфаркт для этой публики уже стал чем-то вроде насморка, мимо него никто не проскочит, вопрос только в том, как скоро он вдарит и с какой силой. Этому дядьке не повезло, его моя хозяйка прибрала сразу.

После такого вступления я было подумал, что речь пойдет о заупокойных шалостях, ночных кошмарах и прочей киноэкзотике, но ошибся. Все оказалось куда прозаичней. Этот самый третий партнер никому не сказал, куда спрятал свои бумаги, точнее, в каком банке абонировал депозитарный сейф. Что они в железной коробке — это точно, это факт. Но где именно?

А бумаги были не просто нужные — жизненно необходимые. Без них не могла закрыться сделка на какую-то безумную сумму, по этой причине оставшиеся двое компаньонов были готовы на себе волосы рвать. Вот-вот все мыслимые сроки пройдут, после чего начнут наматываться штрафные санкции, которые за пару-тройку недель превратят эту парочку из состоятельных людей в соискателей места на паперти храма Христа Спасителя. Или чего похуже случиться может, поскольку в сделке участвовали деньги не только этих трех господ. Неофициально, разумеется.

Квартиру покойного перерыли раз двадцать — и «следаки», в соответствии с должностными обязанностями, и воры, нанятые в качестве экспертов, поскольку они отличаются редкостным умением видеть то, чего остальные не замечают, и даже экстрасенсы, к которым под конец кинулись эти двое. Никто успеха не достиг.

На родню грешить было бессмысленно, ибо у умершего искомой толком не имелось, а единственная дочь уже почти разучилась говорить по-русски, поскольку с шести лет жила в Лондоне с сестрой своей матери. Что до прислуги — ее в доме не было. Не верил ей умерший, да и не того был воспитания человек. Все сам предпочитал делать.

— Что же за бумаги такие? — заинтересовался я. — Если не секрет? Завещание?