Темное время суток. Фантастический роман

Чрево мастодонта осветилось электричеством.

– Залезайте, – раздался голос Кадилова.

Рамон сел на край широкого люка, перебросил обе ноги через кольцо и нащупал пятками рифленую скобу. Перед глазами выросли сапоги некроманта. А затем все исчезло – Никита полез в утробу «Арктоса».

Вездеход начал мерно вибрировать.

Ноги Никиты коснулись металлического пола. Так, теперь беглый осмотр. Царство брутальной функциональности. Встроенные шкафы, сенсорные световые панели, крепления для оружия и инструментов. Толстые переборки. Раздвижные люки, ведущие в багажное отделение. Секция, подозрительно напоминающая холодильник.

Рамон посторонился, пропуская Друмкха и Азарода. Последним спускался Валик.

– Закрой люк, – приказал Рамон.

– Добро.

Рамон двинулся к передним отсекам. По дороге он миновал спальное отделение с четырьмя койками, привинченными к стенам, надстройку пулеметной турели, совмещенную с радиорубкой, и машинную секцию, оккупированную спаренными дизель-генераторами. Проходя через спальный отсек, Никита забросил свои вещи на верхнюю койку. Была у него маленькая слабость – спать под потолком. Вряд ли ребята обидятся.

Гул генераторов постепенно утих.

– Пристегните ремни! – заорал Кадилов.

Рамон поднялся в кабину по небольшому трапу и уселся рядом с Ефимычем.

«Арктос» медленно выкатился в центр ангара.

Кадилов щелкнул тумблером связи:

– Диспетчерская, борт 235—46Н покидает купол. Прошу открыть ангар. Как слышите меня?

– Хорошо слышим, – произнес усталый голос мужика лет пятидесяти. – Выезжайте.

Кадилов начал жать на педали и орудовать рычагами. Вездеход тронулся с места и плавно покатил в направлении расширяющегося черного прямоугольника.

Врата Аркаима распахнулись в ледяную ночь.

Рамон ощущал ногами тепловые волны, поднимающиеся от печки. Смотрел на жилистые руки ангела, ворочающего массивную баранку двухэтажной технологичной махины. И почему-то вспоминал годы, проведенные в казахской степи. Как и сейчас, он занимал кресло второго пилота, прислонив к ноге дробовик. Как и сейчас, всматривался во враждебную ночь. Как и сейчас, не ждал ничего хорошего от грядущих дней. Что же изменилось? Аптека, улица, фонарь.

«Арктос» въехал на наклонный пандус, занесенный снегом и обледеневший по краям. Несколько минут колесный монстр карабкался к звездам под углом в тридцать градусов.

Сквозь толщу купола, укрывающего людей от мрака и безысходности.

Прочь из мира тепла.

* * *

Рамон заинтересовался диаблеро после неудачного рейда в Зеленый Слой. Эту реальность охотники называли Зеленкой за то, что здесь благополучно наступил постиндустриальный век. С изрядной долей экофанатизма. Утопия тоже хороша, но с Зеленкой ее не сравнить.

В том мире разросшиеся корпорации не смогли взять верх над национальными идеологиями ведущих государств. Мировоззрение землян определяли философские доктрины Индии и Китая, сумевших в свое время устоять под напором европейских колонизаторов. Образовалось некое подобие планетарного правительства. Контролировалось все, начиная с образования и распределения благ, и заканчивая колебаниями среднегодовой температуры.

Когда в Зеленке объявились переверты, с ними попробовали договориться. Правительство думало, что умение менять облик – не повод для дискриминации. Несколько лет офисы профсоюза были запрещены, а социальная реклама призывала подружиться с волколаками.

А затем погибла младшая дочь одного из членов правительства.

Фумико. Кажется, так ее звали. Отец девочки представлял интересы Японии, продвигал идею равенства людей и перевертов. Двери не запирались, семья следила только за внутренней гармонизацией и непрерывным развитием. Кхан вломился в комнату, где спала девочка, и убил ее. Никакой инициации. То, что осталось от ребенка, хоронили в закрытом гробу.

Эта ночь послужила точкой отсчета для политических изменений на Зеленке. Кадзуо Кимура тайно обратился в профсоюз за помощью. Он хотел найти убийцу своей дочери. И покарать. Смертью.

Высшее руководство профсоюза предложило Кимуре сделку. Денег с него не возьмут, но в Токио должно открыться профсоюзное представительство.

Вызов обществу – вот что это было.

Кимура согласился. И в планетарном правительстве развернулись жаркие дискуссии по поводу статуса оборотней. Чтобы открыть офис, требовалось поставить перевертов вне закона. Фактически – объявить войну их виду. Такие решения не принимаются мгновенно.

Рамона прикрепили к опытному охотнику, считавшемуся в профсоюзе чуть ли не эталоном. Тейн – вот как его звали. Выходец из технологического среза. Насквозь киборгизированный – сплошные импланты, нейроусилители и биотические модификаторы. Тейн был универсалом. Прежде Рамону не доводилось наблюдать за работой охотника-проводника. Тейн сам открывал порталы, проходил в них, выслеживал и убивал тех, на кого ему указывали. Он редко прибегал к помощи нюхачей – усовершенствованное обоняние подарил имплант. Тейн почти не использовал транспорт – он умел перемещаться с высокими скоростями на своих двоих.

Тейн был живой легендой.