Темногорск

Он смотрел на женщину сверху вниз. Маленького роста, узкоплечая, но довольно полная, с растрепанными коротко остриженными седыми волосами, она почему-то казалась до времени постаревшим подростком, несмотря на огромные груди и выпиравший живот. Ей бы пионерский галстук повязать или комсомольский значок нацепить – подошло бы. В ее злости было что-то детское.

– Я за Гукина прежде голосовала. А теперь не буду. Я теперь его тоже проклинаю. И его, и колдунов этих! – Женщина прикрыла глаза. Под опущенными веками глаза казались неестественно выпуклыми, как будто вылезали из орбит.

«Наверное, она сейчас представляет, как мы умираем», – подумал Роман.

– Почему вы так ненавидите колдунов?

– Потому как нам жить не дают. Давить их надобно. Ты, часом, не колдун? А то похож.

Гость невольно отступил в полумрак прихожей. Эта женщина представилась вдруг старухой-процентщицей, которая вооружилась теорией Раскольникова и его топором. Уж она-то никогда не ужаснется при виде пролитой крови.

«Если бы у нее был дар, она бы меня убила на месте, – подумал Роман. – Может быть, она и дочь свою ненавистью отравила, как ядом?»

Но он знал, что это слишком простое объяснение. Никакого дара у толстухи не было. А те двое умерли, скорее всего, потому, что дочь вслед за матерью шептала проклятия.

«Твоя дочь тоже была колдуньей, хотя и не знала об этом», – мог бы сказать этой женщине Роман.

Дар у Аллы Хитрушиной, скорее всего, был слабенький, потому и не замечал никто из членов Синклита наводки. Да и не колдовала она по-настоящему, только проклинала.

«Мы все время забываем, что тень Темной горы даже ничтожным дарует силы», – мысленно упрекнул себя Роман уже на лестнице.

* * *

Выйдя из дома, колдун первым делом направился в ближайший магазин, торговавший одеждой, купил подходящее платье, а в соседнем киоске – несколько конвертов. Новое платье он вложил в мешок с прочей одеждой, а ношеное платье Аллы Хитрушиной завернул в полиэтилен и оставил на заднем сиденье своего «Форда».

Потом поехал в морг, располагавшийся рядом с больницей, но в отдельном здании.

– Вещи принимаем с утра, – сказал плечистый, наголо обритый мужчина в белом халате и указал на табличку возле закрытого окошка.

Бумажка, мелькнувшая в пальцах колдуна, сделала парня сговорчивее.

– Надо пойти поглядеть на тело, решить, сколько платить за грим, – объявил служитель морга.

– С вами можно? – спросил Роман.

– Это еще зачем? – нахмурился санитар и глянул на колдуна неприязненно.

– На память прядь волос. – У колдуна почти натурально дрогнул голос. – Понимаете?

Еще одна бумажка в конверте перекочевала в карман халата.

– Понимаю. Но со мной нельзя. Да вы не волнуйтесь, волосы срежу и вынесу, – пообещал санитар.

Роман не настаивал, уселся на протертый диван в вестибюле. От запаха морга ему стало плохо. Водный колдун прикрыл глаза, пытаясь справиться с дурнотой. И вдруг почувствовал: кто-то есть рядом. Кто-то враждебный. Ожерелье с живой нитью дернулось, предупреждая.

Роман открыл глаза. В распахнутых дверях морга стоял человек в черном плаще. Водный колдун, кажется, видел его прежде – на улице, мельком. У человека этого была странная внешность: черные, блестящие, будто облитые лаком волосы и совершенно белая кожа, а также бесцветные глаза.

Колдован!

Что ему нужно?

Роман вскочил, выставил руку с оберегом. Зеленый камень тут же засветился.

Колдован повернулся и исчез, будто растворился в сумерках.

Многие колдованы, не умея подчинить стихии, становятся энергетическими вампирами. Следуют за слабыми и покорными, вытягивают из них силы. Если больной слаб, на грани жизни и смерти, такой вампир может все силы выпить до дна. Недаром вьются они вокруг больниц да детских приютов, выискивая жертву. Но что делать колдовану в морге? Здесь силу уже не из кого тянуть. Разве что мертвечинкой полакомиться. Некромант?

Считается, что некроманты используют энергию смерти. О некромантах Роман знал точно только одно: к Синклиту их не подпускают на пушечный выстрел – они всем стихиям враждебны, энергию любой стихии превращают в ничто.

Тем временем вернулся санитар, отдал конверт Роману и сказал:

– Сто баксов за грим. У нее лицо все посинело.

Цена была явно завышена, но колдун не стал спорить. Отдал деньги, взял квитанцию. А ведь подобными расчетами приходится заниматься близким! Когда умер дед Севастьян, его похороны устраивали мать с отцом, уже к тому времени разведенные. Роман два дня бродил по берегу Пустосвятовки словно в бреду. Не мог представить, как будет жить дальше – без деда. Ложился в кровать, но сна не было – казалось/чье-то легкое дыхание касается губ и ноздрей, и сразу становится легче, и боль в груди утихает.

«Деда, ты здесь?» – спрашивал Роман, но дед не откликался.

Лишь однажды услышал на границе между сном и явью: «Камень положить не забудь».

– Мне еще за гроб надо заплатить, – сказал колдун. – Вот за этот! – Он постучал по крышке полированного дорогущего гроба.

– Сегодня у нас все закрыто, я же сказал… Некому платить, – неуверенно пробормотал парень.