Темнота в солнечный день

Свернув на Будённого, он сбросил скорость и пошел на тридцати. На тихой улочке частной застройки не имелось ничего, хотя бы отдаленно похожего на уличное движение, но именно по причине вечного здешнего сонного царства собаки и кошки неспешно расхаживали, и ухом не поведя при виде машины или мотоцикла. Как собачник, собаку бы он в жизни не задавил, а вот ради кошаков, случалось в других районах, не считал нужным тормозить – и тут уж, если кошке не повезло, так не повезло, сама, дура, виновата. Вот только на улочках вроде этой приводилось соблюдать приличия – ему еще здесь работать и работать, многие его хорошо знали, и хозяева могли увидеть в окно, как почтарь сшибает зазевавшуюся кошку. Что непременно привело бы к ненужным конфликтам, пусть и мелким.

Ага. Вот он, шестьдесят восьмой. Прежде тут бывать не доводилось… Впрочем, нет, пару раз «поздравилки» швырял в ящик, соответственно, никого из обитателей дома не видел. Вот и посмотрим, что тут за гарна дивчина…

Поставив мотоцикл на подножку, он привычно загрохотал кулаком в калитку. Такая уж привычка у всех выработалась: ради экономии времени в квартиры звонить длинно, а в калитки стучать кулаком – как, должно быть, держались нагрянувшие на явку гестаповцы. Иногда порой клиенты выскакивали всполошенно, подозревая черт-те что, а некоторые и вслух выражали неудовольствие, но эти эмоции почтарей трогали мало.

Ага, слышно, как в доме открылась входная дверь. Собака лениво брехнула пару раз и умолкла – тот еще сторож, судя по голосишку, из мелких.

Не соврал Сенька. Калитку открыла девчонка, и в самом деле выглядевшая на все семнадцать. И прехорошенькая, как чертенок, – темные волосы подстрижены под Мирей Матье, серые глаза очень даже красивые, ножки и фигурка на высшем уровне. И посмотреть есть на что – она явно донашивала дома примерно прошлогоднее коричневое форменное платьице. Сверху тесное, так что приманчиво обтянуло некоторые детали красоткина экстерьера (как выразился бы любой старый собачник), а внизу подол оказался таким коротеньким, что перещеголял моду на самые смелые мини-юбки.

Все это Митя вмиг срисовал, вовсе не шерудя взглядом. Только неопытные или особо наглые в таких случаях шарят по фигурке откровенным взглядом от ушей до пяток и в обратном направлении. Более опытные или более галантные высмотрят всё, глазами и не бегая. Как бармен из одного его любимого американского романа, впервые узревший подругу главного героя. Его лицо оставалось бесстрастным, как у деревянного индейца, но глаза не упустили ни одной подробности под легким жакетом. Примерно так.

Тактика тут наличествовала простая – подольше затянуть время общения. Если просто сунуть телеграмму и попросить расписаться, ожидаемого продолжения может и не получиться. Так что Митя, подпустив в голос официальной строгости, спросил деловито:

– Митина Юлия Михайловна здесь живет?

– Я, – сказала девчонка чуть настороженно. – А что случилось?

Почтарскую сумку он держал на виду, так что она сразу поняла – человек с каким-то делом.

– Да ничего, – сказал он тоном подушевнее и с легкой улыбкой. – Телеграмма вам, Юлия Михайловна, всего делов. Только вот какое дело… Видите пометочку: «Вручить лично»? Я при исполнении, а правила строгие. Просто так отдать нельзя первой встречной, – он чуть поиграл голосом, – даже такой красивой. Непременно документ нужен.

– Ой… – сказала она растерянно. – А у меня паспорта еще нет. Только в феврале выдадут.

– Ну надо же, – сказал он, сделав улыбку пошире. – А выглядите так, будто паспорт уже с годик как получили… Ну хоть какой-нибудь документик у вас есть? Где было бы написано, что вы и есть Митина Юлия Михайловна? Я б такой красивой на слово бы поверил, да ведь при исполнении…

Вот тут Юлия свет-Михайловна, окончательно убедившись, что имеет дело не с грозным посланцем каких-то неведомых инстанций, а с обычным почтарем, глянула не без кокетства – дошло до нее два раза повторенное «такой красивой», да и глазами играть они с колыбельки учатся, феминочки. И явно смутилась чуточку – сообразила, что стоит перед незнакомым парнем в платьишке короче некуда, обтянувшем, как кожура сосиску. Митя взирал на нее простодушно и открыто – ангел в тюбетейке, если вспомнить название старой кинокомедии.

– А вот! – воскликнула она, просияв. – Свидетельство за восемь классов пойдет?

– В лучшем виде, – сказал Митя. – Серьезный документ, оформлен солидно, так что вполне сгодится. Несите.

– А вы подождете? Я быстро, помню, где лежит…

– О чем разговор? – сказал Митя. – Мы при исполнении, нам положено.

Она быстро пошла в дом, взбежала к двери. Митя смотрел ей вслед уже без всякого простодушия: крыльцо было высокое, платьице коротенькое, а ножки – загляденье. Подмигнул лежавшей у конуры все так же лениво рыжей собачонке, и в самом деле оказавшейся невеличкой, сказал негромко:

– Вот такие дела, кент. Или ты кентуха? Отсюда не поймешь…

Собачонка лениво стукнула хвостом по земле и прикрыла глаза.

Юлечка вернулась быстро, держа напоказ зеленую книжечку с черным гербом РСФСР и черными надписями:

– Вот…