Темные ангелы нашей природы. Опровержение пинкерской теории истории и насилия

В период "холодной войны" произошел переход от войн между национальными государствами к гражданским войнам. Большинство войн, которые велись с 1944 г., а их было более 140, были "малыми", но затяжными и очень кровопролитными гражданскими войнами, в которых так называемые великие державы участвовали лишь косвенно. В качестве примера можно привести Сирию, в которой прямо или косвенно воюют США, Россия, Иран и Саудовская Аравия. После окончания гражданской войны погибает гораздо больше людей, чем во время самого конфликта, в результате болезней, отсутствия пищи и крова, самоубийств. Тот факт, что в современных войнах число жертв меньше, не означает, что насилие идет на спад, а говорит лишь о том, что характер военных действий претерпел значительные изменения. Некоторые рассматривают эти небольшие конфликты как "новые войны", характеризующиеся приватизацией вооруженных сил, способностью повстанческих армий финансировать свою деятельность за счет продажи наркотиков или природных ресурсов, а также очевидной утратой государствами монополии на насилие. Пинкер, напротив, считает, что война, как и насилие, - явление постоянное на протяжении всей истории. Тот факт, что в настоящее время в войнах снижается количество жертв, не является симптомом более мирной эпохи, а скорее свидетельствует о высокой профессионализации (небольшие армии заменили миллионы призывников) и высокой технологичности вооруженных сил (вспомните удары беспилотников).

Слишком легко судить о прошлом с нашей собственной точки зрения. Если смотреть глазами современного Запада, то любое насилие представляется жестоким, варварским и садистским. В результате возникает определенная виктимизация людей, подвергшихся насилию, будь то "законное" и оправданное, как в случае с казнью приговоренного к смерти за убийство, или в случае с мезоамериканцем , принесенным в жертву богам в Теночтитлане, даже если он шел на смерть добровольно. Эта неявная виктимизация, проходящая через все книги Пинкера, мешает нам понять прошлое глазами других людей.

Рассмотрим более конкретный исторический пример - самоубийство Маргрете Кристенсдаттер, датчанки, которая в 1741 г. решила не покончить с собой, а убить девятилетнюю девочку, зная, что ее признают виновной и казнят за совершенное преступление. В Дании середины XVIII в. самоубийства совершались на религиозной почве; преступники боялись ада в случае самоубийства, но понимали, что если их признают виновными в убийстве и приговорят к смерти, их души будут спасены, пока они являются истинными верующими христианами. Поэтому у Маргреты не было ни страхов, ни сомнений, когда она взошла на эшафот. Не менее интересны высказывания молодого пастора Хенрика Гернера, который был свидетелем ее казни и позже написал в своих мемуарах:

Это было, конечно, отвратительное событие, и спаси Бог всякого почтенного человека от такой судьбы, но все же в нем есть что-то доброе, живое и приятное, и это прекрасный пример бесконечного терпения и терпеливости верного пастыря в деле спасения заблудших душ.

В данном случае казнимый - это не жертва жестокого государственного аппарата, стремящегося продемонстрировать свою силу, а человек, использующий государство для своего духовного спасения. Точно так же магистраты XVI века во времена Реформации, отдававшие приказы о пытках и казнях своих единоверцев, считавшихся еретиками, считали, что действуют из самых высоких побуждений христианского милосердия. Историческая фигура Маргрете - не просто статистика: ее история становится понятной только при знании контекста.

Подобные открытия меняют наше понимание прошлого и показывают, что, когда историки изучают насилие глазами современных свидетелей, они в итоге ставят совсем другие вопросы. Что такое насилие (на которые в "Лучших ангелах" нет ни ответа, ни постановки)? Как люди воспринимают его в разных временных и пространственных условиях? Какова его цель и функция? Каково было отношение современников к насилию и как менялось отношение к нему с течением времени? Всегда ли насилие "плохое" или может быть "хорошее" насилие, насилие восстанавливающее и созидательное? Если бы Пинкер всерьез занялся хотя бы одним из этих вопросов, мы получили бы гораздо более достоверную, сложную и интересную книгу.