Тёмные фантазии (СИ)

— Так почему же вы, апа Оторун, сын Какхана, спокойно завтракаете здесь, а не усердно показываете всем пример, как нужно следовать заветам отца-императора, и собственноручно не подаете кусок хлеба детям-сиротам, которые есть и на станции «Астрея». Ваша добродетель не останется незамеченной нашим великим отцом.

За столом воцарилась гробовая тишина, и упавшая вилка из руки Конууна прозвучала громовым раскатом среди ясного неба. Младший брат был в шоке от дерзости старшего, который прежде не позволял себе такой смелости в общении с отчимом.

Миола сжалась под тяжелым взглядом мужа, который отмер и оглядел всех присутствующих в столовой. Его губы криво растянулись в широкой ухмылке.

— А ты прав, Ялайш. Как можно спокойно есть, когда голодают беспризорные дети.

— A ты пра-а-ав, Ялайш. Как мо-о-ожно спокойно е-е-есть, когд-а-а-а голода-а-ают беспризо-о-о-орные дети.

И уже в обед была организована благотворительная акция при храме Унгууна, где сам посол Оторун, сын Какхана, подавал еду беспризорным детям, согнанным ради такого дела из всех уголков нижних уровней нонарского сектора. Ялайш помогал приемному отцу, поражаясь его изворотливости. Ведь не наказал за дерзость напрямую, зато заставил лично смотреть в глаза беднякам и сиротам с надменным напоминанием о том, что могло с ним случиться, не женись он на его матери. Да, Ялайш мог разделить судьбу с этими беспризорниками, если бы мать сломалась под тяжестью суровой жизни брошенной женщины. Но Заюна, дочь Идра, оказалась сильной и, подавая хлеб сиротам, с материнской нежностью смотрела на них, одаривала теплом и ласковым словом. Все это действо снимали приглашенные репортеры, с которыми заранее были согласованы вопросы, и вся фальшивость обязательно будет спрятана. Не обошлось и без жрицы, которая прибыла с целой делегацией и сейчас удивленно наблюдала за посолом Оторуном, выпучив глаза, словно не верила им. Жрец Унгууна, напротив, активно принимал участие в раздаче еды, напутствуя проповедями о величии отца-императора. Театральные подмостки заждались этих актеров. Полукровка терпеть не мог подобное лицемерие, но, увы, сам невольно оказался инициатором.

Ялайш поморщился от неприятного запаха нечистот, исходившего от чумазого ребенка лет пяти. Тот смотрел на хлеб в руках полукровки с непередаваемой одержимостью голодающего и даже слушал наставления, что много есть нельзя, иначе желудок может не справиться. Но, выхватив хлеб, прямо на глазах у Ялайша запихал все в рот.

Полукровка прикрыл глаза, понимая, что разговоры здесь не помогут. Голод отупляет мозг любого, что уж взять с дитя, который никогда даже в школе не будет учиться.

— Пей, — приказал он сироте, протягивая бутылку воды. — Пей и я дам еще хлеба.

Да, ничего умнее посол не придумал, как раздавать под прицелом камер репортеров хлеб и воду. Точнее, это было очень символично, так как император-отец так и сказал: надо делиться хлебом с ближним твоим, и вот вам, дети, хлеб. Хорошо, что послушники храма раздавали дополнительно сухпайки всем желающим.

— Оте-е-ец, — очень громко позвал отчима Ялайш, демонстративно поворачиваясь на камеру, — когда, ты говори-и-ил, откро-о-оется шко-о-ола для ма-а-альчиков при хра-а-аме му-у-удрого Унгууна?

Вызов брошен! Ялайш знал, что поплатится за подобную выходку, но сейчас он был как под наркотой, улыбался, видя, как от злости темнеют огромные глаза отчима, и как замирает Конуун, враз растеряв презрительную мину, с которой смотрел на сирот, стоящих рядом перед ним.

Пора было менять что-то в своей жизни. Бросать вызов и принимать открытый бой. Пора было смело идти к цели, для которой нужна публичность.

Демис

С девчонкой явно не все в порядке. Демис мог бы сразу догадаться, что как бы вольно ни воспитывали манаукцы своих дочерей, облизывать за столом пальцы мужчине это перебор. Еще когда он смотрел на эти янтарные глаза, мог бы заподозрить неладное.

— Это ведь не линзы? — тихо уточнил альбинос, не зная, отнимать ли у нее свои пальцы, с которых она так эротично слизывала сливочный крем.

Они сидели в закрытой кабинке небольшого унжирского ресторанчика, где подавали самые вкусные сладости. Никто посторонний не мог случайно увидеть то, что вытворяла покровительница, только целенаправленно открыв двери, который Демис решил все же заблокировать. Мало ли что в голове у малышки, так откровенно тянущейся к нему и пьяно улыбаясь. Все же с ней что-то точно не так. Минуту назад огрызалась, вела себя как распоследняя дрянь, а сейчас чуть ли не стелется перед ним. Или это такая игра?

— У меня все свое, — ехидно с толикой гордости заявила Дарья так искренне, что он поверил.

— А что с глазами? — продолжил допрос, пока она еще отвечала, при этом чуть ли не на стол лезла.