Темные Фейри (ЛП)

— В реальном мире люди не сражаются по правилам, новенькая. Они сражаются грязно, кроваво. Они готовы выпотрошить собственную мать, если это означает, что их никчемное сердце продолжает биться. Но, может быть, ты всю жизнь жила в уютном маленьком доме и не знаешь этого?

Что-то мелькнуло в ее глазах и внутри меня снова стало тепло, когда я почувствовал в ней что-то еще. Эмоциональную боль. Я втянул ее в себя и я знал, что она почувствовала мое вторжение, потому что она выставила барьер под своей кожей, чтобы не пустить меня.

Я провел языком по зубам: — Это была неплохая закуска, детка. Дай мне еще немного.

— Я бы предпочла, чтобы ты получил боль от моей плоти.

Она взмахнула рукой, воздушная буря сбила меня с ног и я шлепнулся на землю. Она бросилась вперед, подняв руку надо мной, удерживая меня с неистовой силой ветра, вырывающегося из ее ладони. Она сжала мою грудь, но не настолько сильно, чтобы причинить мне желанную боль.

Взмахнув на ноги, я схватил ее за колени и она рухнула в траву. Ее спортивная юбка задралась высоко на бедрах, обнажив еще больше нетронутой плоти. Она была такой гладкой и кремовой, что практически напрашивалась на синяки. Я прижал ее руки двумя лианами, которые росли из земли, пока я поднимался на ноги, а третья лиана обвилась вокруг ее горла и заставила ее подбородок подняться, чтобы она смотрела на меня. И наконец я отдал ей это. Ее наказание.

Дары моей формы Ордена взяли верх, сила гипноза восстала и пробралась в ее разум.

Ее рот скривился, а глаза расширились, когда я показал ей камеру пыток моего собственного дизайна. Лианы, которые держали ее, теперь выглядели как цепи. Она лежала на металлическом столе, обтянутая лишь кожей и это зрелище было настолько возбуждающим, что я инстинктивно сделал шаг вперед.

Ее глаза пробежались по сцене, которую я создал, по стенам, мокрым от крови, сочащимся, написав слово боль справа от меня и похоть слева, когда я подошел к ней.

— Ты боишься, Элис? — в этот раз я использовал ее настоящее имя, потому что имя имеет силу. И сейчас я требовал ее от нее, овладевая ею своим языком.

В видении я был раздет до пояса, в джинсах, с костяной белой маской на лице, со множеством шрамов на моем теле, выставленных на ее обозрение. Она не сжалась, как я ожидал, а расцвела. Ее глаза блестели трепетом, но не страхом. Может быть, потому что она знала, что это видение. А может быть, черт побери, в ней была часть, которая была такой же извращенной и потрепанной, как и я. И это было то, что я искал всю свою жизнь. Партнера, который понимал эту потребность. Кто-то, кто мог бы выдержать то, что я требовал от их тела.

— Нет, — ответила она, хотя ее нежное горло дрогнуло. — Еще нет.

Я снял маску со своего лица, не думая ни о чем. Мне не нужен был ее страх. Это было испытанием. Мне нужна была ее боль.

Она дернула за цепи. — Настоящий фейри позволил бы мне сопротивляться.

— Позволю. Но сначала я хочу получить свой фунт плоти. Ты укусила меня… поэтому я укушу тебя.

Я толкнул ее правое бедро в одну сторону, любуясь кожаными стрингами, которые я чертовски хорошо наколдовал. Затем я наклонил голову. Она вдохнула, но не вздрогнула. Я провел языком по внутренней стороне ее бедра, холодный, как лед и посылающий мурашки наружу из моего рта.

— Не играй со своей едой, — задыхаясь, сказала она, мышцы ее бедра напряглись под моей рукой, когда я держал ее на месте, как дорогой стейк, который я собирался поглотить.

Я осторожно укусил ее, застонав от ее вкуса. Я так сильно хотел, чтобы это было по-настоящему, что почти остановился, чтобы спросить ее, не хочет ли она улизнуть с занятий по боевой подготовке и прийти ко мне в комнату. Видения были хорошими, но их никогда не было достаточно. Как будто я чувствовал все это через слой пластика. Если она была так хороша здесь, то в реальной жизни она была бы на вкус как смертный грех. Я впивался зубами все сильнее и сильнее. В ожидании того блаженного момента, когда она…

— Ах! — вскрикнула она и ее боль ворвалась в меня. Я впился еще глубже, оставив на ее теле красную рану, которая могла бы оставаться там несколько дней, если бы я действительно сделал это. Она даже не дергалась на цепи, пока я сжимал челюсти и пробовал кровь. Я провел кончиком языка по ране, поднял голову и встретился с ее расширенным взглядом. Ее губы разошлись и она выдохнула, задыхаясь и желая.

— Тебе нравится, — сказал я, мой голос был хриплым, даже с надеждой. Когда в последний раз я надеялся на что-то?

Медленно, мучительно, она кивнула и, клянусь, я кончил в штаны. — Ты сдала экзамен на отлично, новенькая.

— Я уже не новенькая, — сказала она, закатив глаза.

Я встал, наклонился над ней, готовый погрузить свой язык в ее рот и не брать пленных.

— Ты новенькая, — дышал я ей в губы, так готовый к этому поцелую. Он должен был быть каким угодно, но только не сладким.