Темные горизонты

«Подумать только, он расчленил ее, разрубил на мелкие кусочки…»

В конце службы белая женщина средних лет, сидевшая в двух рядах передо мной, вдруг повернула голову и пристально посмотрела на меня. На ней было традиционное для поминальных служб черное платье, но по браслету из козьей кожи на запястье я ее узнала – это была сангома. Я не отвела взгляд, уставилась ей в глаза не мигая, а потом одними губами прошептала: «Пошла ты!» Меня затрясло, я встала и ушла. Мне даже показалось, что сейчас сангома последует за мной, – в какой-то мере мне хотелось, чтобы так и было. Не знаю, почему я сосредоточила весь свой гнев на этой женщине. Наверное, потому, что она, как и я, не смогла спасти Марка.

После того как имя Марка прогремело во всех заголовках, со мной попытались связаться старые друзья, но я игнорировала их сообщения, стараясь отстраниться от происходящего, спрятаться с Хейден в Монтегю. Не знаю, кто из друзей действительно волновался за меня, а кто просто хотел услышать кровавые подробности, надеясь произнести сакраментальную южноафриканскую фразу: «Тебе так повезло, что тебя там не было». Но когда Карим месяц назад написал мне и спросил, как у меня дела, я ответила ему. Наверное, где-то в глубине души я уже знала, что он сможет мне помочь. Мы болтали каждый день, а потом он как-то упомянул, что его двоюродный брат переезжает в Кейптаун из Йоханнесбурга и собирается снимать тут жилье. Я вспомнила, как Карим рассказывал мне о том, что семье этого брата пришлось пережить ограбление, поэтому предложила им снять у меня дом. Как же иначе?

Я вспоминаю слова Мирей, они звучат в моей голове, точно ее дух нашептывает: «Я думала, это ушло с прошлыми людьми. Им было плохо, но недостаточно».

И другие слова: «Теперь оно с вами».

Я тянусь за кофе, пытаюсь отхлебнуть, но мои губы касаются пустоты – пугающий призрачный кофе. Но затем я вспоминаю, что вылила его в окно. Брат Карима жадно затягивается, щурясь, как гангстер в кино. Он тушит окурок в горшке – когда-то Одетта выращивала там глицинию, но от растения остались одни подпорки – и закуривает снова. Похоже, с ним все в порядке. Он сильный. Сильнее Марка. Или мне просто хочется так думать? И снова мне кажется, что он смотрит сквозь меня и не видит. Для него я какая-то невзрачная белая чудачка в подержанном минивэне. За автомобиль я заплачу, как только придет аванс за мою книгу. Пять тысяч долларов – этого мало, чтобы мы с Хейден могли сразу встать на ноги, но рэнд сейчас падает, курс обмена выгодный, и мы продержимся, пока я не найду работу.

Мы продержимся, пока не вернемся домой.

«Расчлененное тело Клары нашли в кладовке – и там были не все ее части».

Я не видела этого сама, но мое воображение позволяло дорисовать общую картину. Следователь, приехавшая в Монтегю, чтобы допросить меня после случившегося, была очень добра. Она посоветовала мне не возвращаться в дом, пока «его не очистят». После ареста Марк не попросил о встрече со мной и до сих пор этого не сделал. Недорогой юрист, которого наняли мои родители, уверен, что мне не придется выплачивать за Марка судебные издержки. Я собираюсь сохранить этот дом и не поддаюсь на уговоры банка продать его. Это дом Хейден. Он не принадлежит банку. Не принадлежит Одетте. Не принадлежит Зоуи. Нет, это дом Хейден. Это все, что осталось ей от отца, – и больше она ничего от него не получит.

Но я не могу рисковать, привозя ее сюда.

Сколько же времени потребуется? Мы пробыли в той квартире… сколько? Пять-шесть дней? Я не связывалась больше с месье ле Круа, но в этом нет необходимости. Я посмотрела в интернете: после нашего отъезда из Парижа во все квартиры в том здании, включая и ту, в которой жили мы, въехали жильцы – и всего за две недели его рыночная стоимость взлетела. Что бы ни отравляло стены того дома – плохая энергетика, инфразвук, души мертвых детей, чертова плесень, – эта дрянь передалась нам. Или Мирей, когда она выбросилась из окна.

А может быть, в Париже просто миновал кризис на рынке недвижимости.

Мужчина на крыльце почесывает живот. Из-за прутьев забора выглядывает крохотная ручка с куклой Барби. Я сжимаю руль и подаюсь вперед. Маленькая девочка. Ненамного старше Хейден. Я судорожно вздыхаю. Говорил ли мне Карим, что у его брата есть дети?

«Да. Ты и сама знаешь, что говорил».

Я перегибаюсь через пассажирское сиденье и опускаю стекло в противоположной двери. Маленькая девочка что-то говорит мужчине – отсюда я не могу расслышать ее слова, – но он не обращает на нее внимания. Лицо пустое, взгляд обращен внутрь.

Как у Марка, незадолго до…

Мы побывали в той квартире. Мы привезли оттуда что-то. И теперь мне нужно, чтобы это передалось кому-то другому.

«Теперь оно с вами».