Темные игры – 2 (сборник)

Потом она увидела зажигалку — в левой руке лежащего Толика, поднесенную к паутине, впившейся в правую. Колесико проворачивается — раз, другой, вспышки искр, — газ не загорается. И — наконец! — пламя касается паутины, та разваливается неожиданно легко, мгновенно, словно и не сопротивлялась так упорно стали…

Толик уворачивается от готовых вцепиться жвал, подхватывает нож… Взмах, еще, еще, еще…

И всё кончилось.

11

Толик куда-то исчез, и Мухе стало страшно — страшнее, чем во время схватки. Казалось, она навсегда останется тут, спеленатая тугим коконом, в компании двух изрубленных монстров…

Потом он появился — со страшным грузом. С тремя почти невесомыми — выеденными, выгрызенными — когда-то людьми под мышкой. Аккуратно опустил их на пол. Волосы Толика слиплись от пота. Лицо покрывали крупные капли. Сказал (голос прерывался тяжелым, одышливым дыханием):

— Извини, сейчас всё распутаю… Не стоило оставлять… кого-либо за спиной… Но все чисто… Их было двое… И там еще остались… четыре… шкурки…

Муха промычала что-то утвердительное: дескать, все понимаю, просто страшно остаться одной, именно теперь — страшно.

Он поставил кресло на ножки — осторожно водрузил на него Муху в полулежащем положении — кокон почти не сгибался. Повертел в руках зажигалку, отложил в сторону. Долго искал конец паутины, нашел, подцепил ножом… Говорил успокаивающе:

— Всё уже кончилось, маленькая…

И что-то он еще говорил — Муха не слышала. Муха рыдала.

12

Распутать кокон быстро не получилось. Паутина здесь оказалась другая — значительно тоньше, чем ловчая, и не впивающаяся в кожу множеством невидимых крючков. Но было ее столько…

Принесенная Толиком откуда-то деревяшка мелькала кругами вокруг головы Татьяны, серебристый ком рос на импровизированном веретене. Потом Толик пережег нить, взял новую палку — а из плена освободились лишь рот и подбородок Мухи.

К тому же, едва Мухина смогла говорить, — начала задавать вопросы. Много вопросов. Истерика у нее закончилась на удивление быстро.

Толик отвечал, не отрываясь от работы.

— Что… кто это был? — спросила Муха.

— Пауки. Ты же видела — самые обычные пауки. Только громадные. Чернобыльские. Мутация, радиация… Вскрытие покажет.

— Не-е-ет… НИКАКИЕ ОНИ НЕ ОБЫЧНЫЕ. Ты бы видел, как они меня сюда заманили… А как людьми притворялись… Может, инопланетяне? Галактические монстры?

— Едва ли… Обходились без всяких скафандров, нормально переносили нашу атмосферу, гравитацию… И… хм… в общем, нашу белковую пищу…

— Тогда откуда? А если… если где-то таких много?

— Не знаю… Есть теория — затертая фантастами до дыр — о множественности параллельных миров. По одной из версий, образуются они при реализации — или не реализации — каких-то судьбоносных вероятностей… В одном мире Земля столкнулась с гигантским метеоритом, прикончившим динозавров — а в другом, допустим, разминулась. И млекопитающие обречены прозябать на задворках эволюции, никогда не породив Хомо сапиенса… Если напрячь фантазию, можно представить мир, где никогда не появились позвоночные. И вот результат — разумные паукообразные. Арахниды. Да я тебе рассказывал про это, вспомни…

Муха вспомнила — ну да, заливал что-то такое, любил Толик научные теории, лежащие на грани не то фантастики, не то шарлатанства. Даже картинки набрасывал: как могли бы выглядеть разумные птицы, разумные… Называемых им тогда терминов она уже не помнила — в общем, всякие разумные рыбоиды и ползоиды… Тьфу. Танька тогда слушала невнимательно, кто знал, что придется столкнуться с разумными… как их там… арахнидами. Но теория Толика — в качестве объяснения произошедшему — имела один изъян.

— Подожди, подожди… Какой такой еще мир? Ведь мы в нашем? Откуда здесь эта гнусь? Дыра где-то? Так заткнуть же надо, пока не наползли!

— Нет, это ты подожди, маленькая, — сказал Толик, обозревая результаты трудов. Кокон сполз еще ниже, приоткрыв шею и плечи Мухиной. Теперь вращать палку вокруг Таниной головы стало гораздо труднее.

— Попробую новую методу, — продолжал Толик. — Не знаю, надолго ли меня хватит. Но разговаривать будет затруднительно.

Он встал, поднял палку над головой и стал обходить вокруг кресла и Мухи. Круг за кругом, всё убыстряя движение. Потом перешел на бег. Вскоре у Мухи от этого мелькания закружилась голова. Она закрыла глаза.

Хватило Толика надолго. Грудь Мухи освободилась, дышать стало легче, кокон сейчас заканчивался на локтях прижатых к телу рук.

… Толик остановился. Пошатнулся, оперся о стену. Комната раскачивалась, как корабельная каюта в десятибалльный шторм — и при этом норовила закружиться. Толик попытался сфокусировать взгляд на постере, висевшем на стене, перед самым его носом — там две участницы суперпопулярной группы наглядно демонстрировали преимущества однополой любви. Но Толику казалось, что дуэт превратился в квартет, потом в октет, потом в целый хор лесбиюшек.

Он сделал несколько пьяных, заплетающихся шагов и тяжело опустился на пол у кресла. Закрыл глаза. Сказал устало и медленно:

— Извини, технологический перерыв. Потом продолжим… Когда ж они столько накрутить успели? Стахановцы…

13