Темные Холмы (СИ)

Везде преобладал красный разного оттенка, но встречались и другие цвета. Устав разглядывать диковинку, я поискал взглядом Тима и едва рассмотрел своего друга в окружении других ребят. Он не светился. Его окружала непроницаемая тьма, и яркие лучи, тянущиеся от окружающих, как только соприкасались с тьмой, терялись в пустоте. Он смотрел прямо на меня. Взгляд был чуждый, колючий, полон боли. Его губы шевелились, складываясь в незнакомые слова. Я не слышал ни единого звука, не чувствовал его эмоций, но знал, он разочарован, растерян и... боится.

Сгусток тьмы вокруг него расширился, от него отделилась тень, приобретая столь знакомые мне очертания. Там стоял Он. Тот самый, чье отражение так часто я видел во сне вместо своего. Тим обернулся, его лицо исказила гримаса боли, и я понял, что он кричит от страха, закрыв лицо руками.

Кинувшись на помощь другу, я погнался за фигурой, но чем быстрее бежал, тем труднее было уследить за ней. Она ускользала, сливаясь с тенями, падающими от зданий, размываясь в движении и все время прячась за моей спиной. Затылком я ощущал ее зловонное дыхание, эманации ненависти, жажду убийства и голод. Волосы шевелились на моей голове, сознание отказывалось принимать реальность происходящего - я уже давно не думал, что все это сон. Покрываясь холодным, липким потом я отчаянно пытался поймать нечто, в чье существование не хотел верить. Страх не давал мне сосредоточиться, и когда, обессилев, я остановился, перестав крутиться вокруг себя как волчок, фигура в капюшоне замерла, стоя за моей спиной.

Я все еще чувствовал ее. Знал, что она там, позади меня, источает миазмы тьмы, смотрит пустыми глазницами, прожигая мой затылок.

И боялся. Боялся увидеть что-то поистине ужасное. Боялся, что оно кинется на меня, вцепился когтистыми пальцами в мое лицо, выцарапает глаза, вырвет зубами глотку и, купаясь в крови, будет хохотать над моим трупом. Медленно, каждой клеточкой тела чувствуя натянутые струны моих нервов, я поворачивал голову в надежде, что когда обернусь, то увижу лишь пустую улицу.

Я не был готов к тому, что увидел. Воздух напитался страхом и болью, и почти пах смертью. Но там никого не было. Кроме моей собственной тени.

***

Меня вырвало прямо посреди улицы, где я стоял на четвереньках и корчился от боли. Руки были ободраны, пальцы едва гнулись и обильно кровоточили там, где до самого мяса были обломаны ногти. Вокруг не было ни души, но я все равно затравленно оглянулся, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. В голове мысли метались, словно испуганные колибри.

'Что происходит со мной?'.

Только что я был на вечеринке, а потом... Что было потом? Вот я смотрю на Тимку, а дальше все как во тьме.

Ужас затопил мое сознание и сковал тело. Крупная дрожь сотрясала меня, усиливая боль в пострадавших руках. Внизу живота, словно узел, собрался тугой комок страха. "Я сошел сума. Я не помню, как сюда попал. Я ничего не помню, черт побери!"

- Мамочка.... Хочу домой, - хрипло прошептал я и закашлялся, чувствуя острое желание поскорее оказаться подальше от этого места.

Негнущимися пальцами я порыскал вокруг себя в поисках мобильного. Темнота не способствовала поискам и я, превозмогая боль, огляделся. Тусклый свет фонаря едва освещал небольшой пятачок земли, а пелена перед глазами мешала сфокусироваться. Уже почти отчаявшись найти пропажу, я обнаружил телефон на земле около старого потрескавшегося зеркала. Поднявшись во весь рост, вопреки всем суевериям, что не стоит смотреть в разбитое зеркало, посмотрел на свое отражение. Сквозь сетку трещин и выпавших осколков на меня смотрел взъерошенный тип: морда помятая и в кровавых разводах, взгляд безумный и мрачный, под глазами залегли черные тени. Такого встретишь в подворотне и отдашь все вещи без разговоров.

Я перевел взгляд на телефон, зажатый в окровавленной ладони. На руки страшно было смотреть, и я поморщился от очередного приступа боли. В таком виде нельзя являться домой, если мать меня таким увидит, что все может плохо закончиться, и это не считая того, что она до смерти испугается. Тут достаточно и одного перепуганного парня, сил успокаивать впечатлительную женщину у меня не осталось. Кто бы меня успокоил!

Потом я вспомнил о Тиме, но внезапно накатившее безразличие охладило мое желание позвонить другу. С отстраненным равнодушием я подумал, что Тим совсем не тот, за кого себя выдает. И как я раньше мог ему доверять?

Но... если Тим не тот, то кто тогда я?

Покачнувшись, я двинулся по улице, в поисках нужного пути.