Темные Холмы

- Да что за шуточки? - теперь уже шепотом проговорил парень. В квартире стало неуютно и страшно, возвращаться не хотелось. Курочкин даже хотел дождаться прихода соседа, но потом плюнул на все, и отругал себя за мнительность. Чего с ним дома может случиться? Сделал шаг назад, но остановился в коридоре.

Жуткий страх завладел телом, парализовал ноги, волосы зашевелились на затылке. Стук доносился не снаружи, а из комнаты, из которой он только что вышел. Тихий, ровный, настойчивый и от этого он казался угрожающим и зловещим. Ноги сами сделали один неровный шаг, потом еще один.

И тут парень понял. Он увидел то, что не должен был, и Оно пришло за ним. Он попытался сопротивляться, но безуспешно. Ноги сами передвигались, не повинуясь воли хозяина, механически делая шаги, цепляясь носками за покрытие. Зацепили старинный тяжелый ковер, комкая его и потянув за собой. Он собрался в гармошку, мешая движению, и внезапно с треском разорвался, освобождая путь. Когда руки сами собой потянулись к двери из коридора в спальню, Курочкин осознал что это конец, и предпринял отчаянную меру - попытался упасть на пол и закричать, но тело едва дернулось, а из горла вырвался лишь жалкий хрип. Теперь он вовсе собою не владел, он был марионеткой в руках неизвестного. Этот некто, словно развлекаясь, оставил ему власть над глазами, и парень мог только бешено вращать глазными яблоками, до боли напрягая и выворачивая мышцы. Слезы струились из глаз сплошным потоком, словно умоляя о пощаде, но никто его не слышал.

Остановившись перед зеркалом он уставился в свое отражение, на свой искаженный ухмылкой рот и аномально расширенные зрачки. Но взгляд, взгляд не принадлежал ему. На него, его собственными глазами смотрел сам дьявол, прямо из преисподней.

По ногам потекло что-то теплое и он понял, что больше не может бороться. Он отчаянно захотел к маме, прижаться к ее теплому телу, укрыться за сильными руками, спрятать лицо у нее на груди и не видеть всего этого. Курочкин жалобно всхлипнул, и позволил животному страху завладеть собой, впустил его и перестал сопротивляться. Он уже не почувствовал как уходит его жизнь, как немеют пальцы, подгибаются ноги, как гулко ударяется голова о пол. Разум покинул его, остальное больше не имело значения.

***

День получился насыщенный, и пока я доехал домой, вместе с облегчением мой желудок начал испытывать зверский голод. Как назло, лифт в подъезде не работал, мне пришлось тянуть злополучный транспорт на девятый этаж. На площадке своего этажа я встретил давнего врага - Семку из соседней школы. Он также тянул велик, и по раскрасневшемуся полному лицу стекали ручейки пота. Завидев меня он трусливо ускорился, затряс телесами, поднимаясь выше. Я злорадно хихикнул, ему переться аж на двенадцатый. Через пару ступенек, видимо чувствуя мой взгляд, Семка споткнулся, и проехался бампером по стене, счищая краску с велосипеда и штукатурку со стены. Мне пришлось хмыкнуть еще раз.

- Слон в посудной лавке!

Ответом мне было лишь злобное пыхтение.

Не смотря на разницу в весе и возрасте - Семка был старше на целый год, он сильно меня побаивался. Когда я был младше он меня часто задирал и я, бывало, возвращался в порванной рубашке, а то и синяком под глазом. Но в прошлом году я неплохо подрос, осмелел и дал отпор. Получив внушительное уведомление под глаз, и не менее внушительное ускорение под зад, мальчишка позорно сбежал и пожаловался мамочке. В итоге мы смогли лицезреть его злобную мамашу под дверью своей квартиры. Моя мама, увидев кто пришел, довольно посмотрела на меня:

- Наконец-то ты дал сдачи этому жирдяю.

Выпученные глаза тетки были нам наградой. Она еще долго орала на нашу закрытую дверь, стуча кулаками и грозя всевозможными карами, пока соседи не выдержали и не вызвали полицию. Теперь, при виде кого-нибудь из нашей семьи, злобная тетка отворачивалась и, прижимая к себе любимого сынка шептала: "Не смотри в глаза этим психам".

Я обычно не лез в драку, да и мать этого не одобряла, но тактично не влезала в "мальчишеские разборки" считая, что я не должен участвовать в драках, но если уж по-другому никак не договориться, то пусть лучше я, чем меня. Отец вообще ничего не думал по этому поводу, ругаясь лишь в том случае, если после этого нужно было покупать новую вещь, взамен порванной.

Воспоминание об отце испортило начавшее подниматься настроение. Цокнув языком я пошарил в кармане, достал ключ от квартиры и замер рассматривая странное послание.