Темные не признаются в любви

— Ты сама знаешь, мать еще спит. — Обычно Криста следила за своей мимикой, опасаясь ранних морщин, сейчас же брови сдвинуты к переносице, у рта горькие складки. — Я хочу спуститься на завтрак, чтобы понять, кто это сделал.

— Эффект неожиданности обычно срабатывает, — одобрила план Мадлен. — Я постараюсь помочь.

Вскоре она капала зелья на пятна и аккуратно терла серебристо-голубым лоскутом из ближайшего раскрытого чемодана.

Ох, я помню это платье! Его специально шили на последний этап — «Бал влюбленных», и обошлось оно отцу в шесть тысяч лэтов. Теперь же это ворох бесполезного тряпья.

— Ну что там? — не выдержала Криста, пытаясь заглянуть Мадлен через плечо.

— Краска качественная. Получается только так, но я еще посмотрю у себя средство посильнее.

От жирного фиолетового пятна остался слабый и, разумеется, заметный след. Вдобавок краска, растворенная очистителем, стекала по ткани, захватывая новые территории.

— Кошмар, — вздохнула Криста.

Я же с сомнением всматривалась в пятна. У того, кто увечил наряды, неплохой вкус, или же это счастливая случайность, что цвета сочетались с белым и друг с другом?

Попробовать свою задумку или не стоит? Ай, хуже не будет!

Взяв флакончик с зельем, чуть прикрыла отверстие пальцем, чтобы оно лилось тонкой струйкой, и от души набрызгала на розовое пятно.

— Ты что делаешь? Три сразу, чтобы не текло вниз! — возмутилась сестра и попыталась отнять у меня бутылочку. — Не умеешь, не лезь!

— Если у меня не получится, отдам тебе свое единственное нарядное платье, — утешила ее, благоразумно умолчав, что оно летнее.

— Как будто оно сойдется у меня на груди, — хмыкнула Криста и напряженно уточнила: — А ты что, взяла из дома только одно платье?

Я не стала отвечать, сосредоточенно встряхивая флаконом. Мадлен поняла мой замысел и принялась помогать.

Через четверть часа и одно заклинание быстрой сушки на кровати лежал роскошный наряд, такой не стыдно надеть и на бал, не то что на завтрак. Розовый, фиолетовый и лавандовый на белом фоне плавно перетекали друг в друга, образуя причудливый размытый рисунок.

— Элея… Мадлен, — голос сестры дрогнул, — спасибо вам, девчонки!

— Подожди, чего-то не хватает. — Я прищелкнула пальцами. — Маленькая деталь.

Кратковременная иллюзия серебристой искры в самом низу подола стала последним штрихом. Теперь точно — хоть на бал.

— Спасибо, — еще раз поблагодарила Криста, доставая из кошелька несколько купюр за использованное зелье. — Забыла сказать: когда шла из купальни, я заметила двух девиц, фигурами похожих на боевичек, но я их никогда не видела рядом с Фионой.

Поняв, что невольно сказала больше, чем собиралась, она закусила губу.

— Нет, я не думаю, что принцесса приказала уничтожить мои платья, она выше всяческих склок. Скорее кто-то, кому я нечаянно перешла дорогу, сейчас пользуется моментом, пока Фиона на меня дуется.

Значит, не показалось: ее высочеству не понравилось внимание принца к другим девушкам.

— Опиши боевичек, — попросила задумчивая Мадлен.

Сестра с улыбкой покачала головой и за считаные минуты нарисовала черно-белый портрет Индиры. Штрихами, недоработанный, но коротковолосую брюнетку узнать легко.

— Индира — кузина Рикарды Принст, телохранительницы ее высочества, — просветила нас Мадлен, — и выполнит все, что та попросит.

И, несмотря на подобные совпадения, обвинять принцессу никто не рискнет.

Когда мы с Мадлен уходили, Криста попросила меня задержаться.

— Элея, я не смогла найти свой альбом… тот самый альбом.

Встревоженная, немного жалкая, она искала поддержку. Как я могла в ней отказать? Сестре, которая при всей своей спесивости, холеной красоте и блестящем таланте художницы на самом деле надломленная личность? Которая за внешним благополучием прячет ущербность, возникшую после потери дара?

— Зря ты его привезла сюда, неосмотрительно.

Альбом хранил жутковатые образы, которые приходили к сестре во сне, а порой и наяву. Страшней всего, что иногда она рисовала несчастья, которые случались со знакомыми. Случались уже после того, как появлялся карандашный набросок.

— Уже поняла свою ошибку, не трави душу.

Особый альбом с черно-белыми рисунками — не то, что принято показывать друзьям, и станет концом репутации в высшем обществе, если его найдет враг.

— Подожди паниковать, поищи лучше: у тебя тут бардак, может, он где-то и лежит.

Криста вздохнула:

— Хотелось бы.

Когда я стояла на пороге, она неожиданно обняла и виновато прошептала:

— Прости меня… В последние дни я была дерьмовой сестрой.

Криста ругалась лишь на пике эмоций, что говорило о ее искренности.

— Дни? — Я не сумела сдержать нервный смех. — Уже лет семь точно.

— Прости, Элея, я постараюсь исправить то, что еще можно.

Не так давно я мечтала услышать эти слова. Сейчас же мне было все равно. И помогала я ей потому, что у нас одни родители. Дед часто повторял, что каким бы плохим ни был родственник, а кровь — не вода и проходить мимо его беды — сгущать тучи над своей головой.