Темные объятия

Этот простой вопрос почему-то поверг Тейлона в глубокую задумчивость.

Он убрал руку. Откашлялся. Вдруг чрезвычайно заинтересовался салфеткой на кофейном столике...

У Саншайн сжалось сердце, и желудок ухнул куда-то вниз.

— О господи! У тебя ведь есть собственная квартира, правда? Ты не живешь с мамой или с какой-нибудь ворчливой старой теткой?

— Разумеется, нет! — с видом оскорбленного достоинства ответил Тейлон. — Конечно, у меня есть собственный дом, но... — И снова замялся.

— Но ты живешь с девушкой?

— Нет.

— С парнем?!

Он уставился на нее, как на сумасшедшую. Затем его полночно-черные глаза блеснули негодованием:

— Саншайн! Как ты могла подумать?!.

— Ну, Тейлон! Я задала самый простой вопрос, а ты на меня смотришь как баран на новые ворота. О чем еще я могла подумать? — Она окинула задумчивым взглядом его роскошное тело и дорогостоящее байкерское облачение. — И потом, ты с ног до головы в черной коже.

— И что с того?

Она посмотрела на него как на безнадежного тупицу:

— Я, как тебе известно, художница. Среди моих знакомых полно геев, и я более или менее представляю, какую одежду они предпочитают.

На лице Тейлона отразилось нечто неописуемое: прежний вид оскорбленного достоинства не шел ни в какое сравнение с этой гримасой!

— Большое спасибо за напоминание, что только геи ходят в коже. Этот стереотип я как- то не учел. К твоему сведению, я хожу в коже, потому что она хорошо защищает кожу в тех неприятных случаях, когда случается слететь с мотоцикла и пропахать собой асфальт!

— Хм... Да, понимаю. Вопрос снимается. Но тогда объясни, о чем ты так мучительно задумался, когда я спросила, где ты живешь?

— Сообразил, что, когда отвечу, — мучительно задумаешься ты.

В мозгу у Саншайн мгновенно всплыла сотня ответов, один другого страшнее. На кладбище, в склепе. На помойке, в мусорном ящике. В лачуге. В доме из картонных коробок. В плакучем доме. В сломанном автобусе... Господи боже, в этом безумном городе миллион вариантов разного ненормального жилья!

— Не надо меня щадить. У меня нервы крепкие. Так где же ты живешь?

— В пойме.

Саншайн выдохнула с облегчением, не понимая, почему он так этого стесняется.

— Ну и что здесь такого? У меня несколько друзей живут за городом, около поймы...

— Нет, Саншайн. Ты не поняла. Не поймы, а пойме.

Кто в здравом уме согласится жить в пойме? В страшном болоте, полном ядовитых змей, аллигаторов, пожирающих неопознанные трупы, брошенных туда мафиози, и прочих ужасов, о которых даже думать не хочется?

— В пойме?!

Он кивнул.

— Там тихо и спокойно. Никакого шума, никаких звуков цивилизации. Ни соседей, ни машин. Все так же, как много сотен лет назад.

Эти слова он проговорил как-то необычно мягко и задумчиво.

— Для тебя это важно?

— Да, очень важно.

Саншайн улыбнулась. Да, она хорошо представляла себе Тейлона в полном одиночестве, среди первобытных болот, где все осталось таким же, как сотни лет назад. Тейлон во многом напоминал ее отца, — а отец частенько уезжал за город и пропадал там на целый день, а то и на несколько дней, объясняя, что ему нужно пообщаться с природой.

— И давно ты там живешь?

— Очень давно, — ответил он, не глядя на нее.

Саншайн кивнула.

Они направились к двери. Но вдруг Саншайн остановилась, поставила плетеную сумку и вернулась за рюкзаком, стоящим в углу. Этот рюкзак с мольбертом, кистями и красками она всегда держала собранным — на случай, если вдруг представится возможность посетить какие-нибудь живописные места.

— Что у тебя там? — спросил он.

Она подмигнула:

— Все для живописи. Художник не выезжает на пленер без своих орудий труда.

Он с улыбкой взял у нее рюкзак.

— Тогда — вперед, навстречу приключениям?

— Точно. Главное, захвати спрей от аллигаторов — и я вся твоя!

Тейлон смотрел на нее во все глаза, и рот его собой растягивался в дурацкой широченной улыбке. Губы уже ныли от стараний не показывать клыки. Что за чудесная женщина! Как же с ней хорошо!

Хотя порой ход ее мысли просто убивает.

Ее предположение, что Тейлон живет с парнем, он так и не переварил. Да как ей такое только в голову пришло?..

Но, с другой стороны, ему и это в ней нравилось. Нравилось, что она честна и откровенна, что не играет с ним, а прямо высказывает все, что у нее на уме, — не опасаясь этим его разозлить или обидеть.

Саншайн заперла дверь, начала спускаться по лестнице... и вдруг хлопнула себя по лбу:

— О, боже мой! Я забыла сумку! — Бросилась наверх, снова скрылась на чердаке, через несколько секунд появилась с плетеной сумкой через плечо, заперла дверь...

И тут сообразила, что она без пальто.

Снова сбегала наверх... снова вернулась...

— Извини. Похоже, у меня на плечах тыква.

Тейлон, стоя на ступеньках, поднял к ней смеющееся лицо.

— Не смею спорить. Кстати, я действительно похож на гея?

Саншайн окинула его с ног до головы жарким и жадным взглядом:

— О нет, милый! не похож!

Он усмехнулся, взял ее за руку, и они вышли из клуба.