Темные объятия

Стоя на коленях в снегу, Тейлон стонал и рычал от бессильной ярости. В сердце его не осталось ничего, кроме бесконечного горя.

В свежей могиле перед ним лежала, прижимая к груди мертвого сына, его прекрасная жена. Он не смог ее защитить, не смог согреть. Не смог взять за руку и повести туда, куда она захочет...

Узкая девичья рука легла ему на плечо.

Обернувшись, он увидел нежное личико сестры. Сиара? Давно ли она здесь?

— Я с тобой, Спейрр! Я тебя никогда не оставлю.

Не вставая с колен, Тейлон обнял ноги сестры и зарыдал. Она — единственное, что у него осталось. Ради нее он готов сразиться с самими богами.

Нинью он защитить не смог, но защитит Сиару.

Любому, кто попробует ее обидеть, придется иметь дело с ним...

Тейлон проснулся перед самым закатом — и сразу же почувствовал, что он просыпается один.

Никогда прежде он об этом не задумывался. Но сейчас...

Такой тоски, такой безнадежности он не ощущал уже много столетий. С той самой ночи, когда Ашерон научил его прятать свои чувства глубоко в подсознании.

Но сегодня пустота и одиночество его жизни давили ему на грудь, мешали дышать.

Пока, вдохнув, он не ощутил в кровати и у себя на коже странный аромат.

Пачули и скипидар.

Саншайн!

При мысли о ней — яркой, горячей, отважно идущей по жизни, — его лицо вмиг разгладилось.

Однако, перевернувшись на другой бок, он обнаружил, что ее нет рядом.

Тейлон нахмурился.

— Саншайн!

Оглянувшись вокруг, он не увидел ее в доме.

— Отстань от меня, ты, ползучая пара туфель!

Голос раздался из-за двери. Тейлон удивленно поднял бровь, хотел встать, но не успел — дверь растворилась, и в дом влетела очень сердитая Саншайн. По пятам за ней следовала Бет с мольбертом в зубах.

— Отдай мольберт, животное! Не смей ковырять в зубах моими кистями!

Тейлон почувствовал, как невольно расплывается в улыбке.

— Бет! — окликнул он крокодилицу. — Ты что это делаешь?

Бет открыла пасть, и Саншайн тут же выхватила свой мольберт. Крокодилица повернулась к Тейлону и издала долгое протяжное шипение, стуча хвостом по земле и недовольно скосив на гостью круглый желтый глаз.

— Она говорит, что загнала тебя домой, потому что скоро сядет солнце, а в темное время суток кто-нибудь может тобой поужинать, — перевел он.

— Скажи этому болотному чудовищу, что я и без нее собиралась домой, так что совершенно незачем... Ой! Я что, и вправду разговариваю с крокодилом?

— Все нормально, — ухмыльнулся Тейлон. — Я с крокодилами каждый день разговариваю.

— Да, но... не обижайся, но ты все-таки немного странный.

Саншайн отпихнула ногой Бет, захлопнула дверь и поставила мольберт в угол.

Тейлон смотрел на нее с интересом — особенно когда она наклонилась и на виду оказались округлые ягодицы, обтянутые джинсовой тканью.

— Ты давно встала? — спросил он.

— Несколько часов назад. А ты?

— Только что проснулся.

— Ты всегда так долго спишь? — спросила она.

— Да, я ведь всю ночь на ногах.

— моему, ты вывел понятие «сова» на новый уровень, — улыбнулась она.

Саншайн присела рядом с ним на матрас и вытерла перемазанные краской пальцы о джинсы. Это простое движение вновь привлекло внимание Тейлона к тому, как женственны ее бедра, как хорошо было бы провести рукой от колена и выше — к самому центру ее женской сути...

От этой мысли он почувствовал, что снова готов к бою.

— Хочешь, приготовлю тебе завтрак? — тем временем спросила Саншайн. — Правда, в холодильнике у тебя в основном то, чего в рот брать нельзя, если тебе дорога жизнь. Но могу, например, сделать омлет из яичных белков.

Тейлон поморщился, представив себе, каков должен быть на вкус омлет из одних белков. Должно быть, еще хуже соевого сыра!

Надо сделать доброе дело — приучить Саншайн хотя бы к шоколаду и взбитым сливкам... Но за этой мыслью тут же последовала другая — какова-то будет на вкус она сама, покрытая взбитыми сливками? Помнится, ночью они собирались провести такой эксперимент, но как-то руки не дошли...

А Саншайн, не подозревая о ходе его мыслей, гнула свою линию:

— Неужели ты никогда не слышал о хлопьях из отрубей? Или о цельнозерновом хлебе?

— Не-а. Никогда. — Он провел рукой по ее плечу и шее, ощутив пальцами удивительную нежность кожи. М-м-м, до чего же приятно к прикасаться!

А она продолжала читать ему лекцию о здоровой пище:

— Будешь и дальше питаться гамбургерами — считай, тебе очень повезет, если доживешь до шестидесяти! По-моему, в плитке шоколада витаминов больше, чем во всем том, что я нашла у на кухне!

Тейлон лишь улыбнулся в ответ.

Что в этой женщине так его заворожило? Вог сейчас она читает ему мораль, а он, вместо того чтобы разозлиться, готов слушать ее вечно.

Хорошо, когда о тебе заботятся. Когда кому-то небезразлично, что ты ешь. Пусть даже при том что приходится выслушивать нравоучения.

— А что скажешь, — прервал он ее, — если я предложу перекусить тобой?

Ответить Саншайн не успела — он прижал себе и решительно завладел ее губами.

Саншайн застонала от наслаждения, упиваясь его неповторимым вкусом, чувствуя у своего недра его напряженное мужское естество.