Темные предки светлой детки

– Обрати внимание, Галина Панасина умерла, воскресла и потеряла паспорт, ей выдали новый. При контроле в аэропорту мигом увидели бы, что документ «левый», а у Панасиной все было о’кей. Пограничник глубоко копать не станет. При получении визы для поездки в другую страну ее точно пробьют по базам. И что? Теряла лет десять назад паспорт, получила без проблем новый. Проверять, не умерла ли Галина Панасина, никому в голову не придет. Такую информацию могут запросить в крайне редких случаях. Но вряд ли «дважды рожденные» пойдут устраиваться на работу в структуры, где кандидата на должность сто раз под лупой рассмотрят. Главное, что паспорт настоящий. Все! Учитывая, как тщательно заметались следы, боюсь, нам не удастся узнать настоящее имя Ксении Бузурукинской, но еще не вечер.

Сеня постучал пальцами по столу.

– Я знаю, если ты забрел в лабиринте в тупик и бьешься головой о стену, надо прерваться. Пойти поесть, попить чайку, отдохнуть.

– Лечь спать, – подхватил Леня, – утро вечера мудренее.

– Согласен, – кивнул полковник, – наверное, дома найдется чем перекусить. Пошли.

Мы вышли из офиса и двинулись по направлению к особняку.

– Эта Бня так и будет занимать место на улице у нашего забора? – возмутился полковник. – Почему ее не увезли на помойку?

– Сейчас попрошу коменданта помочь, – сказала я.

Александр Михайлович закатил глаза.

– Ну очень тяжело, когда тебя окружают безответственные люди. Не напомни я об утилизации идиотской покупки, она бы так и лежала здесь! На вечном хранении! Сделай одолжение, прямо сейчас вызови мусорщиков!

Я посмотрела на часы.

– Уже поздно, коменданта нет на работе, он уехал домой.

– Если эту Бню сегодня не увезут, она врастет корнями в плитку, – негодовал полковник, входя в дом и шагая по коридору. – Полное безобразие. Все приходится организовывать самому! Иначе не получается! Юра! Юра! Юра! Куда он подевался? Почему его никогда дома нет?

– Я здесь, – ответил Юрец, спускаясь со второго этажа.

– И где ты шлялся? – налетел на него Дегтярев.

– Дуняшу спать укладывал, – стал оправдываться зять, – это непростое дело. Сначала надо песенку спеть, спинку почесать, потом ей хочется пить, есть, писать, какать, в комнате темно. Зажгу ночник – в спальне светло. Подушка твердая, одеяло жаркое. Так она в нашу постель залезает и только там хочет сны видеть.

– Безобразие! – вскипел полковник. – Ребенка нельзя так баловать, иначе он на шею сядет и всю жизнь не слезет. Вот мне мама говорила: «Спать! До утра! Молча!» И я ложился. Тихо. Без разговоров!

– Ты помнишь, как вел себя в полтора года? – изумился Юрец. – Дуняша маленькая, она пока не способна руководить собой.

– Потому что ты ее распустил, – зашумел полковник. – Мне три месяца исполнилось, когда мать приучила меня с ней не спорить! Ну что с вами делать, а? Мусор увезти не могут. Ребенка не воспитывают!

Продолжая возмущаться, полковник ушел в столовую.

– У вас с делом затык? – понял Юрец.

– Полный тупик, – вздохнула я.

– В любой тьме найдется луч света, – оптимистично заявил муж Маруси, – сейчас Дегтярев поест и успокоится.

Мы с Юрой тоже направились к столу, сели и завели разговор.

– Вкусное мясо, – сказал Юрец.

– Ты ешь кролика, – уточнила Марина.

– Разве он не мясо? – удивилась Нина, ставя на стол салатницу.

– Кролик – это кролик, – ответила Марина.

Я решила поддержать беседу:

– Если он не мясо, то что?

– Дичь! – заявил Дегтярев уже нормальным голосом.

Я обрадовалась, что полковник успокоился, и продолжила:

– Дичь – это утка!

– Заяц тоже, – настаивала Марина.

– У нас кролик, – напомнил Юрец.

– Это одно и то же, – заявил Гарик.

– Нет, – заспорила Нина, – кролик домашний, а заяц дикий!

– И злобный, страшный, – серьезно добавил Феликс.

– Няма! – раздался детский голос.

Я повернула голову и увидела Дуняшу, которая вошла в столовую.

– Няма, – повторила малышка.

Юра встал.

– Пошли спать.

Дунечка села на пол.

– Няма!

– Уже поздно, – начал уговаривать ее отец, – няма завтра.

– Неть! – возмутилась девочка и заплакала. – Няма!

Полковник вскочил и поспешил к Дунечке.

– Ну что за люди! Она кушать хочет! Юра, ты ешь, когда пожелаешь! А ребенок должен голод терпеть? Возмутительно! Прямо враг, а не отец. Иди ко мне, котенька! Дедуля тебе няму даст!

Дуняша перестала хныкать, полковник взял ее на руки, сел за стол и осведомился:

– Зайчонок, хочешь кролика?

Дуня показала ручонкой на тарелку.

– Няма!

Александр Михайлович чмокнул ее в макушку.

– Ах ты моя радость! Вот няма!

Дуняша схватила кусок кролика, запихнула в рот, пожевала и выплюнула Дегтяреву на тарелку.

– Кака!

– И то правда, – согласился толстяк, – что у нас еще есть? А? Почему ребенку нечего покушать? Что за безобразие!

– Пепе, – потребовала Дуняша, – пепе!

– Печенья не надо, – возразила Нина.

– Пепе няма, – потребовала малышка, – няма пепе! Пепе-е-е-е!

Дегтярев вскочил.

– Где печенье?

– Она сегодня уже съела пять штук, – предупредила Нина.

Александр Михайлович сдвинул брови.

– И что?

– Много бисквитов вредно, – робко сказала Нина.

– Ночь на дворе, – подхватил Юра, – Дуняша, бай-бай.

– Неть! Неть! – зарыдала девочка. – Пепе няма!