Темные сады Охотника

— Я был здесь, и это я сообщил в Дозоры о случившемся. Мы приехали обсуждать дела наследства. Дед сообщил моей матери, что переделает завещание и уберет ее и меня из наследников. Ее это задело. Мне было все равно, у меня и так все хорошо было с бизнесом. Но я приехал, чтобы поддержать ее. Дед в итоге решил говорить только с ними двумя.

— Мне очень жаль, Айль… Харди.

— Если вас интересуют подробности, спросите в Дозоре. Мне, простите, об этом сложно говорить.

— Это вы меня простите.

— Все в порядке.

Они выбрались обратно к дому. Айлерт попрощался с девушкой, сел в машину и уехал. Маша, озадаченная, поплелась в библиотеку. Потом достала мобильный и набрала номер начальника.

— Добрый день, Виктор Николаевич!

— Маша, привет, дорогая! Как долетела? Почему не отзвонилась? — бодро откликнулся Виктор.

— Я же вам эсэмэску скинула.

— Ах да, действительно. Не заметил.

Маша почему-то разозлилась на шефа за его беспечность.

— Все в порядке? — Он словно почувствовал по ее молчанию.

— Вроде в порядке. Только я тут узнала, что Эдвин Вебер и родители Фризена погибли в том самом саду. Ну, который был на фотографии. Одновременно.

Теперь в трубке ненадолго замолчал Виктор.

— Это кто сказал?

— Фризен. Он сам в это время находился в доме.

— Мне коллеги сообщали только о несчастном случае. Может быть, посчитали это несущественным?

— Вы сами думаете, что это несущественно? — поинтересовалась Маша.

— Не очень… Не нравится мне это что-то, — заметил Виктор уже совсем не бодрым голосом. — Как тебе Фризен?

— Вполне адекватный, как вы и говорили. Даже с юмором. Ненавидит, когда его называют полным именем. Потребовал, чтобы я звала его Харди. Разрешил ходить по всему дому, копаться в бумагах Вебера. Правда, тут Дозоры до меня все перекопали по нескольку раз. А вот разговор о смерти деда и родителей его, кажется, расстроил. После него сразу уехал, сказал, что заглянет через неделю.

— Понятно. Что ж, может, и лучше. Ладно, Маша, не волнуйся, попробую достать сведения обо всем этом.

— Я лучше сама съезжу к дозорным. Заодно познакомлюсь.

— Как знаешь. Ты работать начала уже?

— Да.

— Сразу звони, если что-то найдешь!

— Обязательно, Виктор Николаевич. Вы тоже.

— Ну, пока! Удачи!

В библиотеке Маша снова достала записи Вебера. Собиралась положить книжку на стол, но увидела падавшую на столешницу цветную тень от витража. Подняла голову к потолку. Кленовый лист, на нем лист дубовый, бука, липы, рябины, березы. Вложены друг в друга, как матрешка. Маша посмотрела на листья в записной книжке. Точно такие же! Она еще раз глянула на газетные клочки, но потом решила, что они вставлены для отвода глаз. Ей в голову пришло, что вдруг Вебер решил зашифровать свое заклинание обычным человеческим способом? Ведь Иные будут искать именно следы магии, пытаться расшифровать все магическими методами.

— Нет, слишком просто все, — произнесла она вслух сама себе. — А ты, Машка, не Шерлок Холмс.

Она присмотрелась к страницам, в которые были вложены закладки-листья. Еще раз прочла текст. Выписала несколько словосочетаний. Посмотрела в картотеке. И обнаружила книги, названия которых совпадали с выписанным. Нашла все шесть книг на полках и сложила стопкой на столе. Осмотрела книги. Опять проверила наличие на них магических заклинаний. На первый взгляд, обычные книги. Сложила книги в порядке, соответствующем виду листьев на витраже. Потом достала несколько пустых листов и принялась чертить ручкой различные комбинации. Просидев часов пять, она была полностью опустошена. Но больше ни на шаг не приблизилась к разгадке.

3. Заклинание

Маша бродила по дому, осматривая комнаты. Все двери действительно были открыты. Может быть, Айлерт специально распорядился держать их незапертыми, чтобы ни у кого не было искушения открывать их из Сумрака.

Когда она добралась до кабинета Вебера, в голове немного прояснилось. Кабинет, как и большинство комнат, был обшит деревом. Маша невольно вспомнила трофеи в Охотничьем зале и подумала, что, может, маг и не так фанатично любил растения, раз все в доме обшито «мертвой» древесиной. Ведь эти деревья когда-то срубили, сделали из них мебель, библиотечные полки. Вон даже письменные приборы на столе сделаны из карельской березы, судя по виду. Маша взяла ручку, заключенную в гладкую лакированную деревянную трубочку. Повертела в руке и уставилась на клеймо, выжженное на торце деревяшки.

Зазвонил мобильный. Маша от неожиданности вскрикнула, выронив ручку и ответила на звонок.

— Леша! — закричала он в трубку возмущенно. — Как ты меня напугал!

— Машка, ты чего? У тебя все в порядке? — забеспокоился тот.

— Да все в порядке, просто я тут одна в огромном доме.

— Одна? А этот где?

— Он тут не живет. Если ты про Харди.

— Харди? — Голос у Леши заледенел. — Это с чего это он вдруг стал Харди?

— Леш, перестань, а? — Больше всего Машке в ее женихе не нравилась манера ревновать ко всем подряд. — Он сам так представился. К тому же полным именем его называть — язык сломаешь.

— Он к тебе не приставал?

— Совсем того?

Машка даже покрутила пальцем у виска, хотя Леша этого увидеть не мог.