Тёмные сказки

А вдруг я просто недостоин его, и поэтому не могу найти этого человека? Но нет, Тот, Кто был у меня, обещал мне вознаграждение, а что может быть лучше Живого Слова?

И вот я вновь на улице своего любимого, но несчастного города. Вокруг сгустился сумрак ночи, который, кажется, так и шепчет, что где-то рядом совершается великая тайна, равной которой нет нигде на свете.

Сколько километров исхожено за последние дни и ночи, слившиеся в единый отрезок времени, так как нет сна и нет отдыха? Сколько прошло с того момента, когда я привёл Его к себе, и Он пообещал мне награду?

Я снова возвращаюсь домой, и опять минуты становятся похожими на часы, а ожидание длится вечно. Может быть, это и к лучшему? Ведь любая минута может стать последней, как в моей жизни, так и в жизни всего человечества.

Они вернулись. Я знаю, что у них на уме только одно – причинить мне боль, но по какой-то причине они не делают этого. Я смертельно устал и хочу спать, но не могу, потому что знаю – стоит мне сомкнуть веки, и они вонзят в меня все свои пламенные трезубцы, которыми так кичатся.

Однако самую сильную боль мне причиняет бесплодность всех моих поисков. Каждую секунду я ожидаю, что встречу Последнего Пророка, и каждую секунду разочаровываюсь, потому что этого не происходит.

Раньше я жил, как рыба в воде, но теперь словно оказался вне водоёма. Я не забивал голову ерундой и не придумывал себе заморочки, я стремился вернуться в привычную среду обитания.

Однажды, когда я совершал свои прогулки-поиски, и светило яркое солнышко, мне показалось, что я нашёл того, кого искал.

* * *

Новичок по имени Коля был определён в третью палату. Окинув его беглым взглядом, Актаков решил, что пациент не производит впечатления буйного больного. Он спокойно лежал (хотя попробуй, полежи не спокойно, когда руки и ноги привязаны к кровати) и смотрел прямо перед собой, словно находился в кататоническом ступоре.

Небо было таким же, каким Иван Фёдорович оставил его на улице – серым и безжизненным, поэтому, несмотря на большие окна, в палате царил мягкий полумрак. Врач отметил чёрные круги под глазами, выдававшие крайнюю усталость пациента.

– Как Вы себя чувствуете, Коля? – мягким и заботливым голосом спросил Актаков.

Больной моргнул. Создалось впечатление, будто он возвращается из невероятно долгого, но интересного, а, может быть, и страшного путешествия. Он моргнул ещё раз, и теперь взгляд его стал более осмысленным.

– Коля, у Вас всё в порядке? – Иван Фёдорович профессиональным взглядом следил за новеньким, и заметил, что у того меняется цвет глаз. Врач готов был всё списать на скудное освещение палаты. В такое время свет в них выключали. Когда он только вошёл внутрь, то роговица больного была тускло-серого цвета, но теперь эти глаза озарились голубым сиянием и затягивали в себя.

– Да, – ответил пациент.

– А Вы не… – Актаков запнулся на полуфразе.

– Ну, разве что туговато, – и Коля показал глазами на ткань, опутывающую его, словно паутина муху. – Можно ослабить?

– А Вы будете спокойно себя вести? – спросил Актаков. Пациент сразу чем-то приглянулся врачу. Такое случается редко, так как пациенты, в основном, народ дикий и не спокойный, а этот… Он сразу внушал доверие к себе.

– Да. Я буду вести себя так, чтобы не скомпрометировать ни себя, ни Вас.

– Меня зовут Иваном Фёдоровичем. Я попробую помочь Вам, Коля.

Через несколько минут пациента освободили от пут, и он принялся растирать затёкшие запястья. К радости Ивана Фёдоровича пациент не противился тому, чтобы его называли Колей.

В голову Актакова начали приходить разные вопросы. Например, почему этого человека поместили в психушку? Что с ним случилось? И не отпустить ли его сейчас? Он уже не замечал ничего необычного в глазах своего пациента, хотя те с каждой минутой сияли всё ярче и ярче. Это было приятно. Мягкий голубой свет отбрасывал такие замечательные тени на стены… Только чёрные круги под глазами стали ещё более очевидны.

Иван Фёдорович понял, что не только доверяет этому человеку, но за пятнадцать минут уже успел привязаться к нему, как к родному. Да, между ними определённо установилась связь, но это ещё не всё. Непостижимым образом новенький через свои глаза вливал энергию в Актакова, заставляя того забыть обо всех перипетиях: о грязном плаще, о козле-водителе, о зассышке-коте и прочих неприятностях. Там, где недавно были помои, расцветали чудной красоты цветы.

– Спасибо, Иван Фёдорович, – произнёс Коля, когда с путами было покончено, при этом его тон выражал такую глубокую благодарность, что Актакову стало немного не по себе.

– Что Вас беспокоит, Коля? – спросил он.

– Меня беспокоит то, – ответил вновь прибывший, – что ещё чуть-чуть и человечество повернёт не туда. Меня беспокоит, что оно сделает неправильный выбор, и никого не будет рядом, чтобы указать верный путь.