Темные тайны

Беатрис включила электрический чайник и застыла на месте, не спуская глаз с красной лампочки. Погрузилась в мысли. В первые дни она боролась за то, чтобы семья общалась, разговаривала, поддерживала друг друга. Ведь семьи всегда так поступают. В тяжелые минуты. Поддерживают друг друга. Но Юхан не хотел. Он избегал ее. В их семье все делалось только с отцом, даже в скорбные дни. Ее исключали. Но сдаваться она не собиралась. Беатрис достала три большие чайные чашки с французским узором из фруктов и поставила их вместе с медом и кусковым сахаром на поднос. Посмотрела в окно на спокойную улицу с виллами. Скоро появятся ее любимые розово-белые краски. На их вишне как раз начали появляться почки. Как рано в этом году. Семья сажала дерево вместе, казалось, целую вечность назад. Юхан, которому тогда было только пять лет, настаивал на том, чтобы лично копать, и они со смехом разрешили ему. Она помнила, что тогда сказала.

У настоящей семьи обязательно есть фруктовые деревья.

У настоящей семьи. Чайник выключился, и Беатрис наполнила чашки кипятком. Три мешочка с чаем. Потом она пошла вверх по лестнице. К тому, что осталось от ее настоящей семьи.

Юхан сидел за компьютером и играл в какую-то жестокую игру, где требовалось убить как можно больше народу. Беатрис выучила ее название: First Person Shooter. Ульф, удобно устроившись на краю кровати сына, наблюдал за ним. Когда Беатрис открыла дверь и вошла, по крайней мере Ульф посмотрел на нее. Все-таки что-то.

— Вы проголодались?

— Нет. Мы только что поели.

Беатрис поставила поднос на шкафчик, где хранились японские комиксы сына.

— Полиция приходила?

— Да.

Снова тишина. Беатрис подошла к сыну, положила руку ему на плечо и сквозь футболку ощутила тепло его кожи. Секунду она надеялась, что он позволит ей оставить руку на плече.

— Мама… — Дернувшееся плечо явно сигнализировало — убери!

Беатрис нехотя убрала руку, но сдаваться она не собиралась. Пока. Она села на кровать чуть поодаль от Ульфа.

— Мы должны об этом разговаривать. Если просто замыкаться в себе, будет только хуже, — начала она.

— Я разговариваю с папой, — донеслось от письменного стола, причем Юхан даже не обернулся.

— Но мне тоже требуется разговаривать, — сказала она чуть дрогнувшим голосом. Ей требуется не только разговаривать. Ей нужна ее семья. Прежде всего сын. Она надеялась, что с возвращением Ульфа Юхан тоже вернется к ней.

Erase & Rewind[10].

Забыть, простить и идти дальше.

Она надеялась, что все будет как обычно. Как прежде. До всего. Когда по вечерам Юхан шел к ней со своими заботами, когда они в долгих задушевных разговорах делились горестями и радостями жизни и она имела возможность быть тем, кем ей требовалось, — мамой, женщиной, частью чего-то. Но сейчас эти мгновения казались столь же далекими, как тот давний день, когда они сажали вишню.

— Поговорим потом, — прервал ее мысли Ульф. — С полицией все прошло нормально. Юхан рассказал то, что ему известно.

— Замечательно.

— Послушай-ка, мы собираемся уехать, Юхан и я. Побродим где-нибудь с палаткой. Надо немного отвлечься.

«Отвлечься от меня», — невольно подумала Беатрис, но лишь кивнула.

— Это наверняка пойдет на пользу.

Снова тишина. Что же еще сказать?

Компьютерная игра Юхана продолжала грохотать.

* * *

Урсула вошла в комнату с улыбкой.

— Ради бога, скажи, что улыбка означает, что у тебя хорошие новости, — взмолился Торкель.

— Я получила отчет о вскрытии. Он полон сюрпризов, как чертов киндер-сюрприз.

Ванья, Себастиан и Торкель машинально выпрямились на стульях. Урсула открыла принесенную папку и начала развешивать на стенке фотографии. Снимки показывали туловище и руки Рогера под разными углами и с разного расстояния.

— Двадцать два ножевых удара на туловище, руках и ногах. Их можно подсчитать. Кроме того, имеются раны, нанесенные, когда извлекали сердце. — Урсула указала на один из снимков, где было видно асимметричное глубокое отверстие в спине между лопаток.

Себастиан слегка отвел взгляд. Ножевые ранения всегда вызывали у него неприязнь. Это было как-то связано с гротескной комбинацией ровной бледной кожи с глубокими резкими ударами, демонстрировавшей то, что коже надлежало скрывать.

— Никаких ран, полученных при защите, ни на ладонях, ни под мышками, — продолжала Урсула. — И знаете почему? — Она не ждала, что кому-нибудь вздумается ей отвечать. — Потому что все ножевые и колотые раны нанесены post mortem [11].

Торкель оторвался от своего блокнота и снял очки.

— Что ты хочешь сказать?

— Удары ножом наносились, когда он был уже мертв. — Урсула серьезно посмотрела на коллег, словно желая подчеркнуть важность своего открытия.

— От чего же он тогда умер?

Урсула вновь указала на укрупненный снимок открытой раны в спине Рогера, в самом широком месте достигавшей приблизительно восьми сантиметров. Кое-где виднелись фрагменты сломанных ребер. Чтобы наносить подобные раны, требовалась изрядная сила. Сила и целеустремленность.