Темные тропы и светлые дела

А еще, у меня имелась гранитная, абсолютная уверенность — стоит хоть немного спровоцировать Турина, и он убьет не задумываясь. Вмиг поставит точку в моей бренной. Непонятно только одно, почему до сих пор я находился в стане живых.

Больше всего мне не понравилось, что «Кольчуга Дорна» показала себя крайне плохо — амулет никак не отреагировал на колдовскую сталь. Понятно было бы, если бы лэрг продавил или проломил защиту, но нет — словно и не имелось артефакта стоимостью в три тысячи двести золотых. И сейчас энергия в нем не проседала, пытаясь защитить от ментального воздействия, хотя после битвы ее оставалось около трети. С другой стороны, проверка прибора в реальных боевых условиях — огромный плюс. Дополнительно требовалось заплатить специалисту в Демморунге за консультацию о подобных видах защиты, именно ему, а не гоблину. Потому что его перфомансы, тайны и недоговоренности вокруг кольца, к разговору о котором синемордый не возвращался, хотя не раз и не два мы оставались наедине, сами за себя кричали. Но, может, Джиган опасался каких-то незримых для меня наблюдателей? Второй фактор недоверия, молчание про огромный минус «Исцеляющего дыхания», и он оставался за кадром до беседы с Амелией. Вроде бы все это мелочи, и могли иметь под собой логическое обоснование, но… Но осадок остался.

Вариантов происходящего с сотником я пока видел только два. Первый. Видимо, произошло нечто совсем из ряда вон, а второй… паскудный Ситрус продолжал гадить, исподтишка насылая безумие на окружающих меня людей. Если не имелось некой другой потаенной причины, почему они начинали совершать безумные поступки, ведущие в итоге к их гибели или несущие крайне негативные последствия. И паладин верховного божества не стал исключением из правил. Но также, как и я, он смог в самый последний момент остановиться.

— Мальчишка, ты хоть понимаешь, что натворил?! — продолжал рычать Турин, задавая очередной вопрос из разряда риторических, потому что пока ответ ему не требовался.

Я молчал. Пусть перебесится. Пси-атака на меня прекратилась так же резко, как и началась. Или выдохся паладин, то есть имелись ограничения у умения, или мой разум смог заблокировать негативное воздействие. Второе было более желаемо.

Почему просто ждал? Потому что обстановку оценил в долю секунды, без всяких эмоций, а исходя из объективной реальности. Не было у меня никаких шансов. Ни единого. Это и раньше понимал. Да что говорить, имелась абсолютная уверенность в том, что напади я внезапно под «Пеленой Найта» с использованием всех поражающих средств, включая гранаты, вероятность успеха один черт стремилась к нулевым значениям. А сейчас не получилось бы и тактически грамотно отступить. Легкое движение руки лэрга, и острейшее лезвие, холодящее шею, отделило бы голову от плеч на раз. С какой скоростью и как мог двигаться визави, довелось лицезреть лично на заседании Малого совета.

Впечатлило.

Гранаты, как последний шанс, не рассматривал. И на то имелись веские причины. Слишком спокойным был взгляд у лэрга, когда он остановился на подсумках с флаконами, оценивая мою экипировку до выезда из Ворот. А на расстоянии полуметра даже я в очках де Кроваля видел едва заметную колдовскую ауру, клубящуюся вокруг сосудов с алхимическим зельем. И совсем необязательно тому же Джигану раскрывать подноготную наших с ним сделок, хотя и данного аспекта не стоило исключать, чтобы Турин точно представлял с чем ему предстоит иметь дело в случае обострения ситуации. Следовательно, как угрозу данный фактор не расценивал.

Фантастикой в подобном конкретном случае являлось уже то, что смог бы незаметно активировать гранаты, но если случится чудо, то и тогда результат был бы простой — самоубийство. А его можно совершить более гуманными и легкими способами.

Свои гипотетические действия я оценивал, не забывая про собственное безумное ускорение, какое давали Когти Дисса. И все равно не успевал. Использовать Жнеца, прыгающего в руку? Вряд ли.

Но опять фактурно проступила одна из первоочередных задач — найти действенное, желательно мгновенное, средство уничтожения любых Туринов, как бы сказал дед, «отыскать иглу Кощея».