Темные удовольствия

Я нашла тихое местечко рядом с комнатой, похожей на библиотеку или какой-то кабинет. Села на скамью в коридоре и стала любоваться видом на побережье и неровную, извилистую дорогу, которая вела непосредственно к Хэйд-Харбору. Находясь здесь наверху, в окружении всего белого, я гадала, чувствовал ли себя мальчик, живущий здесь, богом, когда смотрел сверху на простых смертных, живущих своей обычной жизнью в городе внизу. Если бы я жила в этом доме, я бы никогда больше ни о чем не беспокоилась. И уж точно никогда бы ни в чем не нуждалась.

Я как раз искала нужную страницу, когда неподалеку хлопнула дверь, и я резко вскочила на ноги. Это был не просто небрежный хлопок; это был сердитый звук. По коридору разнеслось гулкое эхо шагов. Кто-то шел сюда.

Я не знала, почему почувствовала необходимость спрятаться. Может быть, это была ярость, скрывавшаяся за этими шагами. Что-то шепнуло мне, что меня не должны обнаружить, снующей в личных владениях семьи. Я тут же пожалела, что не осталась с мамой.

Это было все, о чем я успела подумать. Я заметила кресло, расположенное в свободном углу, и нырнула за него как раз в тот момент, когда в поле зрения появился мальчик.

Он был еще более разъярен, чем раньше. Его загорелые щеки покраснели, темные глаза по-прежнему метали молнии. Звук каблуков, стучащих по мрамору преследовал его.

— Не уходи от меня, Бек.

— Не называй меня Беком, Колетт! Для тебя я Беккет, — огрызнулся мальчик. Беккет.

Ее пальцы с длинными ногтями, выкрашенными в красный, вцепились в его плечо, и он остановился, дернувшись от ее прикосновения, как от ожога.

— Я буду называть тебя как захочу, мелкий поганец. Не смей уходить от меня, когда я с тобой разговариваю, и не называй меня Колетт. С этого момента зови меня мамой.

— Ты не моя мама и никогда ею не будешь. Ты просто папина шлюха…

Беккет не успел договорить, как рука женщины взметнулась в воздух. Пощечина была такой громкой, что у меня перехватило дыхание. Щека Беккета стала ярче алого лака на ногтях Колетт.

Мальчик с видимым трудом старался сохранять спокойствие, на его квадратной челюсти подергивался мускул. Его руки сжались в кулаки по бокам.

— Я скорее умру, чем назову тебя мамой.

— Ну, тогда почему бы тебе просто не последовать примеру своей мамы и не сделать это, избавив меня от необходимости присматривать за тобой? — Колетт ткнула в него пальцем, победоносная улыбка тронула ее губы, когда удар достиг цели.

Я подавила вздох от жестокости ее слов.

Беккет просто уставился на нее, в его глазах была жажда убийства.

— Беккет! Что здесь происходит? — громкий голос прервал напряженную сцену.

По изогнутой лестнице над нами спускался мужчина. У меня сводило колени от холодного жесткого пола за креслом, но я не могла встать. Не тогда, когда только что стала свидетельницей чего-то настолько личного.

— Ничего… — Колетт едва успела вымолвить слово, как вмешался Беккет:

— Она сказала мне называть ее мамой.

Мужчина вышел вперед, и теперь я могла хорошо его разглядеть. Он был одет в костюм и излучал богатство. У него были такие же темные волосы и глаза, как у мальчика. Отец. Сорен Андерсон. Все в Хэйд-Харборе слышали о нем. Он был признанным миллиардером и одним из самых влиятельных людей в городе.

Он остановился прямо перед креслом.

— Что ж, возможно, это хорошая идея.

— Папа!

— Хватит, Беккет. Я не хочу слышать твои жалобы. Тебе нужно перестать жить прошлым и отпустить ее. Твоей матери больше нет…

— Прекрати! — закричал Беккет и зажал уши руками.

— Она умерла, и нам обоим пора двигаться дальше.

— Почему ты должен двигаться дальше с ней? — Беккет выплюнул последнее слово, устремив злобный взгляд на Колетт.

— Потому что Колетт понимает меня и все, через что я прошел. С меня хватит этих разговоров. Еще раз поссоришься с мачехой, и больше никакого хоккея. Забудь о том, чтобы пробоваться в команду Геллионов, если не можешь ужиться со своей оставшейся семьей.

Колетт скрестила руки на груди, а на ее миловидном лице появилось довольное выражение. Она действительно была очень красива и казалась намного, намного моложе Сорена.

Беккет уставился на своего отца. Его ненависть и обида, ярость и грубая, неподдельная боль были осязаемы и сгущали воздух в коридоре. Я гадала, как он выдерживает такой сильный натиск эмоций.

Наконец он нарушил молчание.

— Я не забуду ее. Мне все равно, чего ты хочешь. Я никогда не забуду ее и не заменю этой женщиной, на которой ты женился.

Его отец немного помолчал, а затем заговорил с вкрадчивой твердостью.

— Я не собираюсь всю жизнь любить призрака, Беккет. Она ушла. Жизнь — для живых. А теперь веди себя прилично. Я не хочу слышать, как ты ссоришься со своей новой мамой. Сделай это снова и рискнешь остаться без своего драгоценного хоккея.

Сорен повернулся к молодой жене и улыбнулся, погладив ее по щеке.

— Ты в порядке, милая?

— Теперь, когда ты здесь, да. Уверена, Бек быстро привыкнет ко мне. — Она обаятельно улыбнулась Сорену.