Темные ветры империи

— В каком… А! Показывает-то? Тут целая наука. Я, честно говоря, не очень в теме. Но в принципе, если про сам приемник. Сначала на него поступает сигнал. Потом он преобразуется и усиливается для того, чтобы поступить на экран и в динамики. Получается изображение со звуком. Ну если в общих чертах, так.

— А какой сигнал? — начал загораться Проф. — Откуда он берется?

Пару секунд Попов смотрел на него с абсолютно тупым выражением на лице. Проф даже успел испытать укол сомнения, с тем ли человеком он затеял разговор. Таких пустых взглядов он, честно говоря, пугался.

— Хорошо, если все цепочку, я попробую. — Что за цепочка? Проф напрягся. А Попов достал из кармана блокнот — настоящий! — раскрыл его и принялся рисовать фигурки. — Сначала видеокамера. Она снимает изображение. В смысле картинку.

Проф начал балдеть на пятой секунде рассказа. Он просто млел и не заметил, как начал натужно пыхтеть — водилось за ним такое, когда он отключался от окружающей действительности, в которой так редко находится место для высокого и прекрасного. Звучали волшебные слова «электричество» и «провода», «аппаратура» и «зона распространения». Понятно было не все, но он ясно чувствовал, что искомый ключик уже где-то близко. Буквально еще одно движение пальца, и вот он, ноготь к нему уже прикоснулся.

Между делом гость надкусывал пирог, продолжая бубнить с набитым ртом, и Проф тоже не удержался, то есть и не удерживался-то особо, просто принялся за еду, почти того не заметив. Процесс пошел!

Счастье оборвалось внезапно, когда гость воскликнул: «Блин!».

Проф мигом насторожился и даже слегка испугался. Понятно, что гость ругается, но как-то странно. Блины-то причем? Что-то случилось.

— Забыл! Я сейчас, — вскочил Попов.

— Проводить?

— Не надо, я к машине. Мигом вернусь.

И поспешно ушел, оставив на столе блокнот и диковинного вида ручку. Проф осторожно коснулся ее пальцами. Гладкая и теплая. Потом потрогал блокнот. От вида чистой бумаги он испытывал трепет. Вот хочешь — пиши. А хочешь — так любуйся и мечтай о том, что ты напишешь. А что, если попросить? Может, не откажет. Или сменять на что. Чтобы такое предложить? Есть у него отличная зимняя шапка из енота. Теплая — жуть. Ни в какой мороз не холодно в ней. Специально для него пошита. Нет, Попову она великовата станет. Меду кадушку нынешнего сбора. Просто отличный мед. Только куда его гостю девать? Большенькая будет для него-то. Полушубок! Медвежий. Тут и ручку выменять можно в придачу. У-у! Тут простор для мены. Полушубок богатый, всего два года носки. Да и то, чего он его носил-то? Прошлая зима теплая была, так что почти и не надевал, а в эту с месяц болел, на улицу не выходил. Или лучше деньгами? У него немного, но рублей сорок может отдать. Дороговато, конечно, сорок-то, можно и поторговаться, но уж очень ему хотелось заиметь этот блокнот и ручку. Настоящую пишущую ручку! А то царапает старым железным пером с самотертыми чернилами.

Вдруг он спохватился: что-то давно нет гостя.

— Галка! — крикнул. Та, будто ждала, сразу вышла из двери. — Где он?

— А я знаю? Ушел.

— Куда?

— Я знаю?

Ну дура, ну дура же! Что с нее взять, с такой-то?

Подхватился — надо бежать искать. Вернулся уже от двери — к блокноту. Как такое без присмотра оставить? Взять-то не возьмут, но и оставлять не хотелось. Уже чувствовал это своим. Схватил, сунул в карман и снова к двери.

Выскочил наружу, завертел головой, высматривая. Нету! Кинулся к машине. Та слабо урчала, оставленный сторожить ее охранник стоял и слушал, наклонив голову к правому плечу. Лицо его было глупым до предела. Просто инфант какой-то, а не гвардеец. Мельком Проф вспомнил, что когда-то советовал Сане переименовать гвардейцев в мушкетеров — книжку Дюма, хоть и с выдранными страницами, читали оба, — но тот воспротивился. Как есть, сказал, пусть так и остается. Мол, это люди и традиция, а не шахматные фигурки. С большим трудом уговорил переименовать совхоз в город. Уж очень ему нравились города. Саня согласился, пусть будет город, только Профу показалось, что он на это пошел по принципу «только отстань». Но — отец его, прошлый император, не соглашался, а Саня согласился. Большое дело!

— Где?! — в сердцах воскликнул, хватая гвардейца, так и не ставшего мушкетером, за рукав.

— Чего? — испугался тот. Даже отступил на полшага. Проф аж дар речи потерял. Чего, совсем тупой? Баран, дубовой палкой деланный. Огребыш. Саня даст ему. Блинов.

— Он! — И ткнул пальцем в машину, от которой исходил теплый воздух и воняло, чего раньше не было.

— Ушел.

— Как ушел?

— Ногами. Ты чего, Проф?

— Куда? — взмолился он, чувствуя, как начинают дрожать коленки. Обманули! Презрели! Прозевал!

— Так это… Со Степкой Коммунистом чего-то схлестнулся и ушли оба. — Гвардеец махнул рукой, показывая направление. — А чо такое?