Темные ветры империи

До Сестры скакали час десять; Бор засек время по своей «Победе». Когда-то добыл часы сам, ему еще и одиннадцати не было. Снял с руки лично застреленного им торговца бутылками, очень ценимыми всеми хозяйками. Особенно те, где крышка с резьбой. Старший брат — отца тогда уже не было в живых — прилюдно наказал за торгаша, которых, так повелось, никто не трогал. Но часов не отобрал и потом, наедине, слегка подмигнул одобрительно. Мужчина в семье растет! Бутылки тихо и без шума разошлись по хозяйкам. Через десять лет Бор сместил его с поста руководителя. Когда они купались в озере, подплыл снизу и резко схватил за причинное место. Брат закричал, раскрыв рот, и пошел ко дну, глотая воду. Старые пришли к выводу, что его скрутила судорога, и Бор занял его место. Хотя кое-кто сомневался, это видно было, но вслух свои сомнения никто не решился высказать. Уже тогда знали, что Бор зла не забывает.

Впрочем, добро он тоже помнил, и помнил хорошо. При нем владения института расширились многократно. Люди успели забыть про то, что такое голод. Не все знали, но тот же Саня, к примеру, платил ему за спокойствие, поставляя зерно и изделия из железа. Ахмед, разводивший свиней, каждую осень давал отличную солонину. Старовер-химик Костя не скупился на соленья — грибы и капуста не переводились в институте до весны. А уж как он принимал! Какие песни пел под гармонь! Заслушаешься. А под его «слезу», которую он гнал ведрами, так вообще. Наташка-рыбак, страшная образина, жестокая как сам черт, ее мужики боятся хуже худшего, злющая и отчаянная, платила Бору за то, чтобы он разобрался с соседями за нее. Ни уговоры, ни набеги ее не страшили. Чуть чего — все на лодки и в озеро на острова. Поди возьми их! И еще она унизительно коверкала его имя, называя Борей. Ну когда-нибудь он с ней разберется до конца. Хоть бы и нынешней зимой, когда на озере встанет лед. Никуда она не денется. Потому что глупая она баба, своего счастья не знает.

На берегу Сестры он не дал людям передохнуть. Тут же размотали веревку, и трое мужчин на хороших лошадях вошли в воду, налаживая переправу. Через десять минут к деревьям на обеих берегах реки привязали трос. Переправа началась.

Следующая переправившаяся тройка сразу принялась раскладывать костры. Вода в Сестре холодная до того, что не приведи бог в нее свалиться. После зуб зубом будешь ловить час, не меньше.

— Женщин с детьми, — негромко командовал Бор, стоя на берегу. Что-то Ланд запаздывает. И Нильс с ним, кстати, тоже. Не случилось ли чего?

Здесь, в этих лесах, обитают Медведи. Семья, человек двадцать или около того. Точно никто не знает. Промышляют охотой. Поговаривают, будто и человечинкой не брезгуют. Против Ланда с людьми им, конечно, слабовато, но заманить могут. Натура у них такая, звериная. Сожрать не сожрут, горла не хватит, а вот загубить без счета могут. Не Медведи — волки! От вида крови с ума сходят.

— Слушай, Бор, — обратился к нему Курчав, его еще Трехпалым кличут. В молодости с рысью добычу не поделил. Старый, на коня сам еле залазит, обычно внук помогает. Известно, что Курчав тайно говорит против него. Но — семья у него большая, сыновья, брат, внуки. И осторожный до оргазма. И сам живет по заветам. Уже немолодым сменил имя на сакральное. Люди его уважают. Так что пока не тронешь.

— Чего хочешь, Курчав?

— Ты того чужака, на машине, помнишь?

— И чего?

— Присмотреться бы к нему. Как думаешь? Чувствую, выгоду мы с него поиметь можем.

— Как это?

Бор невольно скосил взгляд. Сейчас как раз переправлялась Кури на низкорослой кобылке, высоко задирая ноги над водой, чтобы не промочить. Эх, смотреть бы да смотреть. Как она ловко за веревку-то держится. По телу Бора разлился жар.

— Поторговать бы с ним, — раздумчиво проговорил старик, будто невзначай блеснув золотыми часами с дарственной гравировкой на какого-то Успенского. Бор еще в детстве на них заглядывался. «От членов ученого совета с уважением и благодарностью». Каждую буковку, каждую бороздочку он своим детским пальчиком прощупал-погладил, ноготком колупнул. Только надпись непонятная. Буквы наполовину кривые, гнутые.

— Чем это? Эй! Не спешить, не спешить! — Это он на переправу.

— Так пришлый зачем-то полез сюда. Зачем? Чего-то надо ему. Не просто же так. Машина у него, я скажу, новая.

И стреляет.

Да уж. То, что чужак стреляет. Бор видел собственными глазами. Да еще как. Ему бы такое оружие совсем не помешало. Висящий у него за седлом старенький АК-47 больше похож на декорацию, чем на настоящее оружие. Воронение вытерто до белизны, приклад треснул, в рожке три последних патрона. Он уже второй год тихо торгуется, пытаясь добыть хотя бы заряды, и ничего. У кого есть — не продают. Самим надо. У кого нет… Да что тут говорить, и так понятно. Туманные обещания, намеки на какие-то склады, знакомых. Жулье!

— Что предлагаешь? — спросил, небрежно отвернувшись к переправе. Сейчас это важнее. Да и чуял, что разговор начат не про то. Курчав хитер, змей. Недаром в совете состоит. Ученый!