Темные ветры империи

И чего меня занесло сегодня в религиозную тему? Никогда, кажется, этой проблемой особо не страдал. Стресс, наверное.

Все, хватит лирики. Дело к ночи. Мне еще обратно добираться. По свету точно не успею, а впотьмах в лесу — ох! До машины разве что к утру доберусь. Да еще имея за спиной этих интеллигентов. Замечу, хреновых. Не хотел я их за спиной иметь.

— Куда направляетесь? Ты, — показал я стволом на раненого.

— Так известно куда…

— Отвечать быстро! — давил я на психику. Сумерки были уже просто на подходе.

— К себе, — выдавил тот, морщась.

Пора, пора уходить! Черт, не подумал. Плюнуть надо было на все эти побрякушки и спокойно делать ноги. И, собственно, дело. Так нет, взыграло ретивое! Это не прокурор, это крохобор какой-то. Народный, значит, маму его нехорошо, мститель. Прости, мать. Сорвалось.

Расстрелять к чертовой матери! Всех до единого. Злость, не до конца остывшая, забурлила во мне, как вода в чайнике. С пузырями.

Ладно, сами напросились. Получите театр. В главной роли на подмостках прокурор экологической прокуратуры майор Попов. Не знаю ни одного актера, ставшего генералом. Хотя все они там лицедеи. Насмотрелся. Хотя нет, грешу, конечно. Толковых людей хватает. Без них лицедеям делать было бы нечего. Щеки-то можно понадувать некоторое время, но и результаты ведь нужно показывать.

Сам я на сейнерах, где ловят и готовят рыбу, не бывал, но по телевизору видел. Идет конвейер с тушками, часто еще живыми, а работницы возле него их выхватывают и вспарывают животы, вытряхивая внутренности. Потрошат, стало быть. Ох и работенка там, полагаю! Пахучая и тяжелая. У нас, когда идет потрошение, примерно то же. Только мы не с рыбой безмозглой дело имеем, а с людьми. Времени у меня в обрез, поэтому потрошить я принялся быстро и жестко.

— Далеко еще?

— К ночи успеем.

Судя по их темпу передвижения, это километров пять-шесть.

— Народу много? Отвечать быстро! — возбудился я, играя предельное раздражение, переходящее в истерику.

— Зачем тебе знать? — спросил говорун.

— Тебе молчать! Тебе говорить!

— Целая деревня.

— Как звать? Тебя, тебя! — давил я на раненого.

— Егор…

— А тебя? — перевел я ствол на говоруна.

— Люди Большаком кличут.

Ох, хорошо хоть не коммунистом. Одного мне как-то хватило. Ладно, мне-то все равно. Надеюсь, это оттого, что он просто главный или один из. Ну вожак.

— Вот что, Большак. На кой дьявол вы меня привязали?

— Без этого нам против траков никак. Не отобьемся. Теперь придется своим жертвовать. Времени совсем нет.

— Тогда я могу всех вас прямо тут в жертву и положить.

— Это не жертва будет, подношение. Против траков… Это я уже слыхал, так что дослушивать не стал.

— И чего, срабатывает?

— Обязательно помогает. А как же. Без этого никак. Так что убивать нас без толку. Отпусти.

— Значит, полагаешь, надо отпустить вас?

— А как же? Конечно. И кошель бы вернул, а? Ну и наглец! Кошель ему вернуть.

— Ага! И вы меня потом опять в жертву? Нет, не уговорил.

— Да зачем теперь-то? — искренне, кажется, удивился говорун. — Коли ты сам вырвался, то все. На том конец. Закон такой.

Второй мужик согласно покивал раздвоенным подбородком, на котором угадывалась тонкая нитка шрама, уходящая к горлу. По-моему, на нем следы швов.

— Ну, допустим пока. Сейчас проверю, правду говоришь или как. Ты Лося знаешь?

— Сам не встречался. Да и ни к чему нам.

— А где обитает, в курсе?

— Лось-то? А как же. Это все знают. — Он махнул рукой примерно в направлении запада. — На воде он живет.

Пока все сходится.

— А точнее?

— Это как добираться желаешь. Если пешком, то держи на Колючую. Гора такая. У нее две макушки, не спутать. Перевалить надо справа от нее. Там, — он показал справа от себя, — лысая горка. С нее Колючую хорошо видать. Перевалишь, там речка. Надо переправиться и идти по течению. За день дойдешь. Там увидишь.

— А если не пешком?

Про себя я заметил, что потрошения у меня как-то не получается. Скорее разговор. Ладно, пока сойдет и так, коли Большак так легко идет на контакт. Я бы сказал, непринужденно. Даже странно, вспоминая как тот же император и иже с ним ни в какую не хотели сдавать этого самого Лося.

— На тарантайке твоей? — Он задумался, почесывая подбородок. Я слышал, как под его ногтем скрипит отросшая щетина. — С того места, где мы тебя взяли? Не знаю, как и объяснить. Вперед надо проехать. Там недалеко. Километра с два, что ли. Ты не помнишь? — спросил он у безымянного мужика.

— Поболее, думаю. Как бы не пять.

— Может. Свернешь направо. Там видно. Болван там стоит.

— Какой «болван»? — изумился я.

— Каменный, с рукой, увидишь. Направо там. Километров пятнадцать…

— Все двадцать будет.

— Пусть. Там монастырь. Монахи, значит, живут. Мыс ними дел не имеем, — вдруг ожесточился говорун. — Но решай сам, я тебе не советчик. Так вот оттуда дорога каменная. Ездить можно. По ней, — он причудливо вывернул ладонью, словно летчик, показывающий полетный маневр, — объедешь болотину, и уже там будет шоссейная. Там у быка сразу налево и как раз к воде выберешься.

— Что за «бык»?

— Каменный, не спутаешь. Один такой. Ну все? Смеркается. Пойдем мы?

— Большак, если кого за собой увижу…