Темные ветры империи

Курево у меня есть. Всегда. Хотя сам я давно уже не употребляю. То есть как давно? Лет пять, что ли. И не потому, что там, типа, «здоровье». Сорвалось-сорвалось! Пардоньте. Никаких «типа». Нахватался, зараза, от контингента. Я говорил с врачами. Толковыми, кстати. Нет, вред, естественно, от курения есть. Но далеко не такой, как его расписывают в рекламных кампаниях, финансируемых правительствами, а потом подхваченными работодателями. Здоровый образ жизни — зарядка, велотренажеры, бассейн, — безусловно, хорош, но беспрерывный стресс на работе… Ладно, это лично мое, зачем моим начальникам про то знать. Все, что я беспрерывно бормочу, иногда не очень сдерживаясь — а работа такая! — практически всегда попадает на стол к моим руководителям. Другое дело, что, по большей части, им недосуг это читать. Но техслужба вкупе с аналитическим отделом и секретариатом исправно поставляет кому надо конспекты. Называется этот донос техническим отчетом. И уж что они там выхватят из моих полевых откровений, зависит только от того, насколько лично у меня персонально с каждым из них хорошие отношения. Я стараюсь с этими ребятами дружить.

Так вот о вреде курения. Одна моя, скажем так, знакомая органически не переносила запаха табака и, больше того, табачного перегара. Просто физически. На медицинском уровне. Что-то вроде аллергии. А скорее, как я потом подумал, устойчивого психоза. Так некоторые — до отвращения — не любят команду, соперничающую с той, от которой они сами фанатеют. Поскольку виды у меня на нее и, думалось, у нее на меня были выдающимися и перспективными, пришлось завязать. Картина грядущей семейной идиллии представлялась мне слаще утренней сигареты. Не сложилось. Но уж когда бросил, начинать-то к чему? Вдруг следующая тоже окажется больной? Но что такое сигарета для истосковавшегося курильщика, я представляю вполне.

— А то, — также негромко ответил я. — Хочешь?

Собака! Я что-то не припомню такого взгляда, хотя моя работа предполагает общение с множеством людей, порой в весьма экстремальных ситуациях. Вы себе представляете, что такое человек перед смертной казнью? За день, месяц, год или час? Вот уж кто воистину цепляется за соломинку. Взглядом, жестом, мимикой, даже запахом, хотя я совершенно не представляю, как человек может этим самым запахом управлять, если, конечно, не брать в расчет пот и естественные отправления всякого вонючего рода. Которые тоже случаются. Так вот этот воин всем своим лицом — не жестом! не словами! — просто молил: «Дай!»

Необходимо чуть отвлечься, чтобы понять кто, что, зачем и почему именно мы в моем одиноком лице оказались тут.

Мы — природоохранная прокуратура. На секундочку — международная. Еще на мгновение — мы вне юрисдикции национальных прокуроров и судей. Хуже того скажу. Мы единственная в мире легитимная структура, которая обладает правом не только расследовать, но выносить приговор и приводить его в исполнение. Надо объяснить? Полагаю, нет смысла. Поэтому я, опуская все и всяческие рассуждения на эту тему, которых, поверьте, хватает, с полной и абсолютной ответственностью заявляю: к нам не берут людей, любящих власть. А когда таковые попадают, аккуратно переводят на другую работу. В лучшем случае. Оттого моя командировка на эту проклятую территорию носит характер и статус — вот так и никак иначе! — международного следственно-прокурорского действия. При этом я не хочу говорить, даже упоминать о том, что таких, как я — и мой запавший на любовь и деревенский покой напарник Коля Егоров, — совсем и совсем немного. Потому что мы должны носить на демонической одежде настоящие ангельские крылья. Нимб святого нам не положен по определению. Святые проходят по другому ведомству, отнюдь не по нашему. Кто-нибудь слышал о приобщенных к лику святых прокурорах? Вот и я тоже. Разве что прокуратор Иудеи всадник Золотое Копье Понтий Пилат оставил в истории след своих сандалий. Кстати, меня всегда интересовало, как это римские солдаты, обутые в кожаные сандалии, завоевывали сплошь песчаный Египет и прочие пустыни Африки. Попробуйте в сандалетах пройти по пляжу пару десятков километров. Ноги сотрешь за час из-за попавшего между стопой и сандалией песка. Что-то тут не так. Автоматчик жадно кивнул.

У меня закралось сомнение, что мои сигареты ему не сильно интересны. Да и кто их тут помнит, сигареты эти! Откуда бы им тут взяться. Отчетливо вспомнились заросли конопли совсем недалеко отсюда. Возле монастыря. Полчаса езды.

— Ладно, — небрежно проговорил я. — Угощу. Если будешь себя хорошо вести.

Я говорил, в общем, негромко, но отнюдь не шепотом. Сейчас мне нужно всяко демонстрировать не просто уверенность, а откровенное превосходство, граничащее с вседозволенностью или даже превосходящее эту грань.

Парень при этом опять испуганно оглянулся. Глупышка. Чего крутишься, как угорь на сковороде? Спокойней надо быть, спокойнее. Теперь у меня появился еще один ключик к пока неведомому мне Лосю. Хлипенький, конечно, но веник тоже состоит из тонких веточек.