Темные воды

Сашка долго сидела в темноте, потом незаметно задремала и почувствовала: кто-то был в ее комнате. Она понимает, что здесь дьявол. Во сне девочка хорошо знает, что на него нельзя смотреть. Она берет в руки бабкину икону, загораживается ею, словно защищаясь, и в то же время все-таки наклоняет образ Богородицы так, чтобы дьявол отразился в стекле. Ей хотелось увидеть хотя бы его отражение, но не успела, проснулась… Взглянула на часы — они словно остановились, выходит, она спала всего несколько минут, а уж ей приснилось такое… Она не успевает додумать эту мысль и снова проваливается в сон. На сей раз во сне она встает с кровати, подходит к двери и открывает ее, идет к лестнице. Тут Сашка снова проснулась. Сон был таким четким, ясным, что девочка вскочила и подбежала к двери, но… та по-прежнему была закрыта снаружи на ключ — обманул ее сон. Разочарованная, ложится она на свое место, тут же засыпает. И опять во сне идет к двери. Теперь она открыта. Сашка снова села на кровати: что за наваждение? Ей так хотелось поверить в этот сон, что она еще раз проверила дверь. Потом на всякий случай подергала и решетку на окне, но все напрасно: и окно, и дверь закрыты. На этот раз она долго не ложится, стоит у окна, глядя на мерцающее в темноте озеро, но когда все же засыпает, то во сне видит толстого рыжего кота, он мяукает, словно зовет ее, просит открыть ему дверь. Сашка идет за ним к двери, спускается по лестнице и входит в библиотеку. Она видит всех троих собутыльников спящими в креслах, карты в лужице коньяка на столе, упавшую с ноги Андреевича домашнюю туфлю и дырку на его носке. Сашка даже во сне удивляется: такой богатый, а носок дырявый. Кот вспрыгивает на стол и лижет коньяк из лужицы. Она проходит к камину: под тонким слоем пепла алеют головешки, легко толкает вьюшку, та бесшумно скользит в пазах, потом Сашка закрывает за собой дверь в библиотеку и возвращается в свою комнату. Проходя мимо зеркала в коридоре, она бросает на него взгляд и видит не себя, а Любу. Во сне ее это не удивляет. 

10

Утром Сашка не смогла встать, чувствовала себя больной, разбито, как бывает во время гриппа. Мелькнула мысль, а может, все ей приснилось и ничего плохого вчера не было? Просто она заболела, простыла, а ночью у нее был кошмар.

Сашка лежала, глядя на окно, потом услышала, как дергают дверную ручку, поворачивают ключ в замке. К ней заглянула Люба.

— Доброе утро, проснулась уже? Кто это тебя запер? Андрееви, что ли? Вот дурень пьяный, боялся небось, что ты сбежишь. Вставай, я сейчас оладьи напеку, с медом, побалую тебя.

От бодрого Любиного голоса, от всей ее плотной фигуры веяло здоровьем и силой.

— Умывайся и ступай на кухню.

— Они проснулись уже? — севшим голосом спросила Сашка.

— Не знаю, не видела, не спускалась еще, — Люба говорила весело, равнодушно, похоже, ее не волновала судьба очередной девочки. — Пойдем вниз. А сон мне нынче приснился какой чудной…

— Какой?

— Вроде я ночью спустилась в библиотеку и закрыла вьюшку, даже дырку на носке у хозяина увидела. Откуда дырке-то быть? Носки-то новые, сама ему вчера их подавала… Приснится же такое.

— Мне нехорошо, я полежу, — Сашку охватила еще большая слабость…

— Иль ты простыла? Все стояла вчера у окна, вот тебя и продуло, температуру разве смерить? Не дай Бог, заболеешь, Андреевич меня будет ругать, что недоглядела за тобой. Он же сущий ребенок: как настроится на что-нибудь, так все, хоть помирай, а он свое получит… Ты, когда он будет пороть тебя, не напрягайся, тогда не так больно… Ты не бойся, он не какой-нибудь маньяк, это он от скуки так развлекается да и не сильно порет. Тебя в детстве пороли? Нет? Как же это? Всех ведь порют… Да ты кричи, он любит, чтобы кричали, меньше будет бить.

Сашка с ужасом слушала.

— Может, аспирину тебе дать?

— Нет — нет, — отказалась Сашка. — Температуры нет, просто слабость.

— Да ничего страшного в том и нет, что стегнет прутиком, и меня хлестал сколько раз… Только ведь я уже старая, меня он не раскладывает на скамье, ему неинтересно смотреть на голую старуху-то. А когда была молодая, такого здесь не было, никто бы ему не позволил такое вытворять… Тайком ко мне в постель лазил, чтоб жена не видела. И рожать мне не позволял… Столько абортов поделала! Жену не хотел волновать, о ней беспокоился… Считался хорошим мужем. Это он сейчас, когда остался один, когда семья распалась, начал девчонок к себе возить. Да сначала никого и не порол, не знаю, с чего это он так разошелся. Теперь никак не может без плеточки… Стареет, видно…

Ночной кошмар продолжался, а эта Люба все так же спокойно говорила о порке.

— Тетя Люба, ты же можешь выйти, тебя же не держат взаперти, позови милицию, я не хочу тут оставаться…