Темные воды

Она потянулась к Икуко, которая пыталась открыть сумку и посмотреть, что внутри, и без труда отобрала у нее находку.

Мать Ёсими, когда она еще была здорова, часто брала Икуко с собой на прогулку в холмы близ Мисасино, и они часто подбирали и приносили домой какую-нибудь выброшенную или потерянную вещь. Нет ничего более естественного для женщины поколения матери Ёсими, чем считать, что современные люди выбрасывают вещи слишком быстро. Ничего не поделаешь. С чем Ёсими не могла смириться – это с мыслью, что ее дочь роется в помойках, и она до хрипоты спорила об этом с матерью. Что касается Икуко, Ёсими никогда не уставала внушать ей простое правило: не поднимай никаких вещей. Что бы это ни было – не трогай: это не твое. Всякий раз, как Ёсими с серьезным видом говорила это, мать отвечала ей с гримаской: «Ну не будь такой упрямой!»

Держа находку дочери, Ёсими не знала, что с ней делать. Внутри нащупывалось что-то бугристое. Ёсими, помешанная на гигиене, решила, что самое правильное – даже не открывая сумки, пойти и рассказать обо всем консьержу. И она сразу же отправилась в его кабинет на первом этаже.

* * *

Консьерж Камийа, давно овдовевший, работал в этой должности (в доме, в котором она и жила) с тех пор, как его уволили из транспортной компании. Хотя платили за эту работу мало, зато он освобождался от платы за квартиру и это была идеальная работа для одинокого старика.

Едва Ёсими протянула ему сумочку, он открыл ее и высыпал содержимое на стол. Ярко-красная пластмассовая чашечка с таким же точно изображением кошки. Резиновая фигурка прыгающей лягушки с болтающимися ножками. Медвежонок с колечком. В общем, набор пляжных игрушек.

Икуко издала радостный клич и потянулась к игрушкам, но сразу же отдернула руку, как только мать на нее посмотрела.

– Как странно! – заметил консьерж.

Его смутило даже не то, что кто-то оставил эту сумку на крыше, а то, что какие-то детские игрушки были найдены на территории этого дома.

– Вы должны дать объявление и попытаться найти владельца, – заметила Ёсими. – Может быть, хозяин увидит и признает эти вещи.

– Но единственный ребенок в этом доме – Икуко. Правда, Икуко? – обратился к ней старик, словно прося подтвердить его слова.

А она, стоя рядом с матерью, не сводила глаз с сумочки с киской и красной чашки. По ее виду яснее ясного было видно, чем она увлечена. Она так хотела эту сумку, эти игрушки. Ёсими, поймав ее страстный взгляд, взяла ее за плечи и заставила отойти на шаг от стола.

– Вы как-то говорили о семье, которая жила на втором этаже... – завела разговор Ёсими.

Камийа с удивлением посмотрел на нее и сказал:

– Ну да.

– Разве вы не говорили, что там была девочка лет пяти-шести?

– Конечно. Да. Но два года прошло...

– Два года? Вы же говорили, кажется, что они съехали отсюда прошлым летом?

Старик сгорбился, и слышно было, как он начал чесать свою лодыжку.

– Ну да. До прошлого лета они здесь жили.

Ёсими помнила, что консьерж сказал, когда они три месяца назад сюда переселились, что та семья со второго этажа съехала в прошлом году после того, как у них случилось какое-то несчастье. Ёсими подумала о том, что же заставило их уехать, коли они оставили на крыше сумочку.

Но нет, ни сумочка, ни ее содержимое не выглядели так, словно они находились на крыше в течение целого года. Один только вид сумочки с киской – на ней даже не было налета пыли, она была как новенькая, только что из магазина – опровергал идею, что она пролежала здесь целый год.

– Отлично. Я буду держать ее у себя на столе – может, хозяин и признается.

Консьерж сказал это для того, чтобы закончить разговор. В конце концов, это всего лишь дешевенькая сумочка, и ему было безразлично, найдется ли ее владелец.

Ёсими, однако, по-прежнему стояла перед его столом, не трогаясь с места, теребя свои каштановые локоны и не зная, сказать или нет вслух то, что у нее на уме.

– Если хозяин не найдется, Икуко, тогда сумочку возьмешь себе ты, правда? – предложил господин Камийа и улыбнулся девочке.

– Нет, это будет неправильно. Если хозяин не найдется, пожалуйста, выкиньте эту сумочку или уберите куда-нибудь подальше, – убеждающе сказала Ёсими, тряхнув головой. И с этими словами она покинула помещение, потянув за собой Икуко, словно желая увести ее подальше от какой-то заразы.

И все же что-то продолжало ее беспокоить, когда она с дочерью поднималась в лифте. Она так и не поняла, что это за трагедия случилась с семьей со второго этажа. В конце концов, она не хотела уподобиться тем, кто поддерживает себя пересудами о чужих несчастьях. Но вопрос мучил ее, и ей страстно хотелось узнать, что именно с ними приключилось.