Темные воды

В условиях общежития сохранять работоспособность, усердие, дотошность к изучаемым предметам было очень сложно. Общежитие само по себе, словно какой-то особый микромир, «делало» все, чтобы не дать студентам заниматься. Со временем Сашка привыкла к его дикому режиму: утром на занятия, потом, если получится, краткий сон, вечером беготня по комнатам, гитары, песни, шутки, флирт, какая-нибудь еда и все прочее, и только после двенадцати наступало время учебы. Хорошо, что ей хватало для сна четырех – шести часов ночью и двадцати минут днем. Учиться она умела, полностью отрешаясь от всего окружающего, вникала в лекции, разбиралась в схемах и зубрила термины, химические формулы и латынь. Саша не только учила заданное, но и находила время листать дополнительную литературу, не переставая удивляться, как многого она еще не знает и как нужны ей эти знания для лечения больных! А как была она раньше самоуверенна… Ведь не могла даже правильно назвать больной орган, а бралась ставить диагноз и даже лечить. Какое счастье, что поступила сюда!

Постепенно первокурсники набегались, успокоились, свыклись со свободой от родителей и приспособились к новым условиям. Большинство стало больше заниматься, упорядочив сумбурную жизнь. Сашке пришлось повоевать, отстаивая свои права, и вскоре, если ей надо было заниматься, Света и Майя уходили к друзьям, а не наоборот. Как сказал Светин друг: «От твоей Сашки хочется спрятаться – как глянет своими злющими глазами, так забываешь, зачем пришел».

Стас мечтал стать артистом, в мед поступил только по настоянию родителей. Он не расставался с гитарой, неплохо пел. И если Сашка успевала до их прихода все выучить, то позволяла ему петь все, что он хотел. Если бы не Сашкина увлеченность медициной, Стас уже бросил бы вуз, но он чуть-чуть влюбился и поневоле попал под ее влияние, и теперь потихоньку тоже начал заниматься и даже интересоваться некоторыми предметами. Саня постоянно балагурил, веселил всю их маленькую компанию. Сначала Сашка считала его совершенно несерьезным, но он сильно удивил ее, произнеся как-то:

– Саш, ну хватит учиться, ты бы хоть вот Библии послушалась.

– А что в Библии? – удивилась Сашка. Себя-то она считала единственным в общежитии знатоком Священного Писания, не думала, что еще кто-нибудь его читал.

– «Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

Сашка помнила эти строки, только она никогда их не относила к занятиям в школе или институте. Было поразительно, что парень читал Библию да еще помнил тот отрывок, который нравился и Сашке.

39

Павел Кузьмич Жук перестал чувствовать усталость после пары часов работы, напротив, он даже ощущал прилив сил, особенно, когда читал лекцию Сашкиному потоку. Он уже решил, что рано ему на покой, и опять взялся за научную работу, голова у него работала отлично, лучше, чем десять лет назад: он сумел в срок выполнить заказ, а ведь собирался отказаться. Нет, есть еще порох в пороховницах!

Темноглазая студентка все так же прилежно посещала его лекции, и профессор вдруг начал замечать, что именно от ее взгляда он словно наливается силой, бодростью, но истолковал все неправильно: вот это, наверно, и есть настоящая любовь – в присутствии любимой чувствуешь себя молодым, полным сил, остроумным и красивым… Это она дарит ему свою молодость, а он всю жизнь увлекался теми, кто тянул из него все соки. Он уже забыл, что в молодости, в присутствии своих прежних куколок, так же летал орлом.

Сашка отметила, что Антибиотик не просто оживился – помолодел, даже волосы у него местами потемнели, исчезла их неприятная желтизна, теперь это была благородная седина, скорее даже проседь. И походка стала энергичной: профессор уже не шаркал ногами, а вальяжно выступал. Значит, она все же смогла передать ему часть своей энергии и даже не заметила потери, более того, руки у нее временами покалывало, значит, можно еще поделиться с кем-нибудь…

Глядя на профессора, она испытывала чувство гордости, ведь его бодрость – ее рук дело. Она себя чувствовала настоящим экспериментатором. Жаль, никому не скажешь…