Темные врата

А Прошка уже стремглав несся по коридору. Как взлетел по лесенке, сам не помнил. Из-за угла выскочил долговязый, худой охоронец. Прошка подпрыгнул и что есть мочи пнул его ногою в грудь. Охоронец шатнулся в сторону, ударился спиной о стену и громко хекнул.

Прошка, не чуя под собой ног от ужаса, побежал дальше. У самой двери дорогу преградил еще один охоронец. Растопырил ручищи и пошел на Прошку. Охоронец был толст и хоть и немолод, но нежен и безволос лицом. Рубаха топорщилась на по-бабьи толстых и отвислых грудях.

– Куда собрался, малец?! – проревел он.

Деваться Прошке было некуда, и, сам плохо соображая, что делает, он со всего плеча ударил охоронца в душу. Охоронец подавился, попятился. Прошка еще раз двинул его костлявым кулаком по зубам – для надежности – и что есть духу понесся к узкому окну.

У окна стояло ведро с водой. Прошка подхватил его на ходу и вылил себе на голову. В окно нырнул щучкой. Был бы сухой, ни за что бы не пролез, а так ничего – выскользнул.

Упав на землю, воренок быстро поднялся на ноги и хотел бежать дальше, но чьи-то цепкие пальцы ухватили его за мокрую рубаху. Прошка вертанулся вправо, влево – но еще несколько сильных рук схватили его за плечи и шею.

– Попался, гаденыш!

Прошка из последних сил рванул по улице, но кто-то двинул его кулаком в скулу. Воренок рухнул на землю, хотел подняться, не смог, и тут его принялись пинать. Прошка хотел поднять голову, но тут сапог изверга ударил его в лоб – из глаз воренка посыпались искры, а затем их затянуло пеленой, и он потерял сознание.

* * *

Очнулся Прошка от боли и жары. Открыл глаза и тут же понял, что горит. Но горел не только он, но и блажная изба. Она вся была охвачена ярким пламенем. Прошка откатился в сторону и стал бить по тлеющему рукаву ладонью. И тут кто-то схватил его за шиворот и рывком поднял на ноги.

Отплюнув грязный снег, Прошка повернул голову и увидел перед собой ратника. Это был охоронец Бун, которого он видел в подвале. Держа Прошку за шиворот, охоронец оттащил его в сторону и спросил:

– Местный?

– Нет, – испуганно ответил Прошка.

– Родичи есть?

– В Топлеве. Тетка с дядькой.

– Как зовут?

– Прошка.

– А их?

– Вобей и Ярина.

Холодное лезвие ножа ткнулось Прошке в горло. Прошка тихонько вскрикнул, но верзила склонился над его ухом и сказал:

– Тс-с… Не шуми. Тут и без тебя шумно.

Затем приблизил к нему свое угрюмое лицо, посмотрел в глаза ледяным взглядом и просипел:

– Хочешь жить?

Прошка покосился на нож и пробормотал:

– Хочу.

– Скажешь, что блажную избу поджег ты. Понял?

Прошка удивленно воззрился на верзилу и сказал:

– Так я не поджигал!

– Так я знаю, – усмехнулся охоронец. – Но скажешь, что поджег. А ежели не скажешь, найду и убью. И не только тебя. Отыщу в Топлеве твоих родичей, Вобея и Ярину, и зарежу их, как свиней. Понял ли?

– Понял, – тихо выдохнул Прошка.

– Молодец. – Бун опустил нож. – Идем за мной.

И он грубо потащил Прошку к возку, стоявшему в ста саженях от горящей блажной избы.

В возке сидел тощий мужик с неприятным, хлипкобородым лицом и жестокими глазами. Прошка хорошо знал такие глаза. Слишком хорошо. От того, кто смотрит на тебя такими глазами, добра не жди и спиной к нему не поворачивайся. Мужика звали Крысун, Прошка сразу его узнал.

У возка охоронец Бун снял с головы шапку и отер ею потный лоб. Остатки волос посыпались с блестящей лысины в грязь. Крысун, сидевший в возке, усмехнулся. Прошка заметил, что у Крысуна не хватает во рту уже нескольких зубов.

– Садись в возок! – приказал Бун и нахлобучил шапку на лысину. – Ну!

Прошка послушно забрался в расписной возок. Затем хмуро спросил:

– Куда вы меня?

– К княжьему дознавателю. Расскажешь ему, как первый советник княгини дал тебе огниво и крынку земляной крови. И как ты блажную избу по его наущению спалил.

Прошка хотел возразить, но столкнулся взглядом с Крысуном и промолчал. Нехорош у того был взгляд, ой нехорош. Да и у Буна был не лучше.

И Прошка решил покамест помалкивать. Может, удастся дать деру? Главное, чтобы эти двое поверили, что он напуган и смирен. Ну, а там поглядим.

5

Стоя перед обугленным каркасом сгоревшей избы, Глеб повернулся к Кудеяру и сказал:

– Ты ведь знаешь, я не приказывал сжигать блажные избы. Тот, кто так говорит, лжец.

– Народ думает иначе, – возразил Кудеяр. – За день в пожарах погибло три сотни человек. И все эти смерти – на твоей совести. Так считают люди.

Глеб нахмурился, и глаза его люто сверкнули из-под темных сдвинутых бровей.

– Да с чего они вообще взяли, что я к этому причастен? Кто внушил им эту глупость?

– Все знают, что ты грозился закрыть блажные избы и изничтожить бурую пыль.

– Закрыть, но не сжечь! – Глеб отвернулся от Кудеяра и, окинув взглядом обугленные бревна, проговорил: – Кто-то пытается меня подставить, Кудеяр. Неужели ты сам этого не видишь?

Боярин вздохнул:

– Я тебя предупреждал, Первоход. С бурой пыли кормятся все – и купцы, и бояре. Люди готовы отдать за щепотку бурой пыли последнюю рубаху. Для многих бурая пыль – единственная возможность закрыться от ужасов жизни. Теперь ты лишил их этой возможности и не надейся на поддержку.