Темные врата

– Да… – задумчиво произнес Глеб, поскребывая ногтями горбинку на переносице. – Если все так, как вы говорите…

– Все так, – перебил его Хлопуша. – Мы ничего не выдумывали. Каждое наше слово – правда!

Хлопуша обмакнул мясо в чесночную подливу, швырнул его в рот и добавил, не забывая работать челюстями:

– Они оттащили подводы с дороги и спрятали их за кусты. Там же были и кости. Эти твари, кем бы они ни были, очень умны и хорошо умеют заметать следы.

– И они действительно похожи на людей?

– Да, очень похожи, – кивнул Рамон. – Но сила у них нечеловеческая.

– Верно, – кивнул Хлопуша, вытирая рушником ладони. – Мне казалось, будто я пытаюсь удержать на земле разъяренного быка. От усилий у меня едва не лопнули руки!

– Но ты говоришь, что сама тварь была невелика?

– На голову ниже меня! Как мальчишка-отрок! И такая худющая, будто месяц ничего не ела!

– Гм… – Глеб сдвинул брови. – Должно быть, у этих лысых тварей ускоренный метаболизм, – тихо и задумчиво проговорил он. – Отсюда и их дьявольская взрывная сила. При таком расходе энергии они должны быть постоянно голодны.

Рамон и Хлопуша переглянулись. Хлопуша тихонько постучал себя пальцем по виску, что должно было означать: «У Первохода опять шарики закатились за ролики». Рамон улыбнулся. Потом перевел взгляд на Глеба и сказал:

– Первоход, в твоей речи много непонятных слов. Но, думаю, ты все правильно понял. Эти твари невероятно сильны. И они голодны. А это значит…

– Это значит, что они придут в села, – договорил Глеб. – А потом и в Хлынь. Интересно, много ли их?

– Судя по следам, на караван напала целая стая, – сказал Рамон. – Голов тридцать, а то и больше.

– Тридцать… – задумчиво повторил Глеб.

– Да, тридцать. И каждая из этих тварей стоит трех вооруженных до зубов воинов. Передвигаются они столь быстро, что трудно уследить глазами. А зубы их так крепки, что могут перекусить лошадиную ногу.

Лицо Глеба еще больше помрачнело.

– Не было печали… – хмуро пробормотал он. – Откуда только берется эта мразь?

Хлопуша хмыкнул:

– Известно откуда – из Гиблого места.

Глеб взял свой кубок и, запрокинув голову, в несколько глотков выпил все вино. Поставил кубок на стол, вытер рот рукавом и сказал:

– Скверно, ребята. Очень скверно. Захочешь открыть дверь в светлый Уграй, а за спиной у тебя тут же распахивается дверь, ведущая в бездну. И почему так?

– Власть нынче в твоих руках, Первоход, – напомнил Рамон. – Ты волен использовать ее так, как захочешь.

Глеб хмыкнул:

– Я бы рад. Эх, мне бы лет десять покоя. И чтобы никаких печенегов и хазар под стенами, и чтобы бояре думали не только о своих толстых жопах, но и об общем деле. И чтобы никакого Гиблого места за спиной… Я бы тут такого настроил.

Глеб замолчал и тяжело вздохнул.

– Хлынский люд не слишком трудолюбив, – неуверенно произнес Рамон. – Тут просторно, не нужно друг дружке ноги топтать.

Глеб потянулся за кувшином, но остановился на полпути, снова о чем-то задумавшись, и вдруг проговорил:

– Слушайте… – Голос его звучал напряженно. – А может, мы все тут – что-то вроде стражей? Пока другие страны строят светлую жизнь, мы караулим здесь адские врата, чтобы темные твари не выползли из бездны и не расползлись по земле? Может, в этом и состоит наше предназначение, а?

Хлопуша растерянно покосился на Рамона и, поскольку тот молчал, невнятно проронил:

– Может, и так.

В дверь сунулся десятник.

– Добрый господин, – окликнул он Глеба, – ты велел вечор выпустить из темницы боярина Добровола. Я пришел спросить, в силе ли твой приказ и не передумал ли ты?

– Я не передумал, – ответил Глеб.

Десятник кивнул и хотел идти, но снова остановился и уточнил:

– Вернуть ли ему меч, Первоход?

– А разве он ходил с мечом? – удивился Глеб. – Это ведь привилегия воинов.

– Боярин Добровол, будучи отроком, ходил в военные походы. С тех пор он никогда не расстается с мечом.

– Да-да, теперь я припоминаю. – Глеб нахмурился. – Хорошо, верните этому фазану меч, но предупредите, что теперь он не может безнаказанно рубить и бить смердов. За каждый удар мечом ему придется нести ответ перед судом присяжных и лично передо мной.

– Добро, Первоход, я все ему передам.

Десятник скрылся и притворил за собой дверь.

– Боярин Добровол? – удивленно вскинул брови Рамон. – Когда мы уезжали, он был вторым после Кудеяра. А на деле – первым.

– Да, было дело, – нехотя признал Глеб. – Но теперь он никто, и звать его никак.

– Но ведь он богат! – пробасил Хлопуша. – Кажется, Добровол так же богат, как Крысун?

– Был, – сухо поправил Глеб. – Этот разряженный фазан задумал произвести политический переворот и убить меня. За это преступление я отправил его в темницу, а его богатство передал в казну.

– Ловко! – похвалил Хлопуша.

Глеб поморщился:

– При чем тут ловкость? Это была вынужденная мера.

– Бесспорно, – спокойно и вежливо кивнул Рамон. – Заговор против власти – тягчайшее преступление в любой стране мира.

Глебу не нравилась эта тема, и он поспешил свернуть неприятный разговор.

– Вы, должно быть, устали. Вам отведут покои в княжьем тереме. Пока отдыхайте, а после вы мне понадобитесь.

– Зачем? – вежливо поинтересовался толмач.