Темные времена

Высыпав шарики на стол, я поворошил их пальцем и удивленно отпрянул — от моих прикосновений Вестники засветились. Осторожно прикоснувшись к одному шарику, я выждал несколько секунд и вновь увидел разгорающееся внутри него мерцание. Вестник был готов к работе, осталось лишь прошептать сообщение и раздавить хрупкое стекло. Значит, отправить сообщение мог любой, а не только Луис Ван Ферсис. Тогда почему принадлежащие мне Вестники настроены только на меня?

Аккуратно вернув Вестники в кошель, я тщательно затянул завязки. Ничего особенного я не нашел. Тайник оказался пустышкой. Повертев в руках шелковый мешочек, я уже хотел было сунуть его обратно в мешок, когда обратил внимание на покрывающую его изящную вышивку. В особенности меня заинтересовал вышитый в центре родовой дворянский герб. Никаких столь любимых новоиспеченными дворянами завитков, причудливого орнамента или золотых драконов. Очень просто, можно сказать даже, вообще не украшенный герб, а это может означать только одно — древность рода.

На лазурном фоне башенного щита перекрещивались два копья с широкими листовидными наконечниками, между ними находился тщательно вышитый золотом венец с исходящими от него лучами света. По низу щита шла скупая надпись: «Дисти Ранора Ван Ферсис».

Что означало слово «Дисти», я знал: «Род». Это слово всегда присутствовало на любом родовом знаке в сочетании с родовым именем. Так, например, на моем богато изукрашенном гербе красовалась следующая надпись: «Дисти Ван Исер».

Что означало слово «Ранора», я не знал, но это уже было неважно. Этой надписи было для меня достаточно, чтобы я утвердился в своих догадках — Вестники были получены из рук лорда Ван Ферсис и наверняка адресованы ему же.

Руки зачесались использовать один из Вестников по назначению, и, выудив один из шариков, я сжал его в пальцах. Внутри Вестника зародилась искра, затем еще одна, и вскоре весь шар сиял приглушенным светом. Помедлив, я решился и, произнеся несколько слов, решительно сжал кулак. С хрустом Вестник рассыпался на мелкие осколки, высвобожденная энергия унесла мое послание адресату. Рассмеявшись, я стряхнул с ладони стекло и потянулся было к карте, когда дверь распахнулась и вошел Литас с небольшим мешком под мышкой.

— Господин, волокуши загружены, лошади накормлены. Прикажете выступать?

— Да. Выступаем немедленно.

Наспех собрав мешок, я с помощью Стефия оделся, разбудил прикорнувшего здоровяка, и вместе с ним мы покинули гостеприимный дом. Стефий ненадолго задержался и торопливо кинул в горящую печь испачканные моей кровью тряпки и бинты. Зачем он это делает, я не знал, но рассудил, что тощий ученик священника знает, что делает, и, наказав поторапливаться, вышел во двор.

Пора возвращаться к Подкове.

Отступление четвертое

Спокойствие погруженного в утреннюю дрему поместья нарушили самым бесцеремонным образом — тишину разорвал звериный крик бешенства, перешедший в невнятные ругательства и проклятья на голову барона.

Кинувшиеся на шум стражники быстро определили, что источник звука находится в левом крыле здания, где расположен рабочий кабинет хозяина, и невольно замедлили шаг — судя по всему, хозяин был в настоящем бешенстве, и никто не хотел быть первым.

На их счастье, крики и вопли постепенно затихли и послышался рычащий голос хозяина, зовущего своего приближенного слугу:

— Бертран! Бертран!

Услышав голос, стражники осторожно попятились, молча переглянулись и, стараясь не шуметь, вернулись на свои посты.