Темные звери

— Ну, влюбленная парочка на пьяной вечеринке… Ты видела Лёху со Светкой? С их танца можно было малобюджетное порно снять. Будь тут Эльза, то мы бы с ней точно отожгли на барной стойке.

— Просто мы не такие, — Настя пожала плечами.

— Ясно. А почему твоя мама его всерьез не воспринимает?

Насте эта тема не нравилась, но она продолжала — только потому, что ей хотелось говорить с Артёмом о всякой ерунде, которая в их разговорах ерундой не звучала:

— Я не знаю. Мама… она как генерал в юбке. Хочет все контролировать, хочет, чтобы все играли только по ее правилам, даже если они абсурдны. Иногда кажется, что ее единственная цель — распихать дочерей замуж, а потом вздохнуть спокойно и улечься на диван. Наверное, она понимает, что наши отношения с Сеней вряд ли приведут к свадьбе, вот и не воспринимает его. Зато вбила себе в голову, что я выйду замуж за твоего отца!

— Не выйдешь, — уверенно подтвердил Артём. — По многим причинам, но главное — в тебе нет духа авантюризма. Мой отец не так-то прост — ты это чувствуешь. И выйдешь ты замуж за Сеню или кого-то похожего на Сеню. Будешь любить его, хранить верность, нарожаешь кучу детей и никогда не пожалеешь, что выбрала надежность вместо страсти.

Он говорил так, словно знал наверняка, что страсти у них нет. Но Настя не стала это оспаривать:

— Возможно. Если только мама не выдаст меня замуж насильно за какого-нибудь усатого бандюгана…

— Да не выдаст. И это, Насть, постарайся не анализировать мать — не раскладывай ее по полочкам. Установи правила взаимодействия с ней, но не анализируй.

— Почему? Я думала, что мы с тобой оба склонны к излишнему анализу.

Артём усмехнулся, признавая это заявление:

— Вот всех остальных и анализируй. А мать — она мать и есть. Со всеми достоинствами и недостатками. Просто мать — так ее и воспринимай. Не уступай ей в том, что для тебя важно, но и ее переделывать не пытайся. Она все равно любит тебя ровно так, как умеет любить. Не требуй другой любви, это бессмысленно.

— Тогда расскажи мне о своей, — Настя почувствовала, что теперь имеет полное право спрашивать об этом.

Артём уперся лбом в перила и смотрел теперь вниз, по-прежнему болтая ногами в воздухе.

— Она родила меня в семнадцать. Мама была слишком наивной для своей красоты. Внимание парней, наверное, кружит голову всем девушкам, но она докружилась до меня. Папаша воспринял новость стойко, подбодрил ее и устроился в смену куда-то на север. Там хорошо платили — за пару месяцев он собирался накопить и на свадьбу, и на первое время. Укатил на заработки, и с тех пор его мать не видела. Наверное, там, на холодном свежем воздухе, и передумал. Она поначалу-то еще ждала, но потом поняла, что к чему. Аборт делать было уже поздно, поэтому я никуда и не делся.

— Наверное, ей было тяжело, — Насте захотелось это сказать, чтобы Артём почувствовал, насколько важна для нее эта откровенность.

— Наверное, было тяжело, — ответил он. — Но мать… она мать и есть. И моя выживала — уже не ради себя. А потом встретилась с отцом — я имею в виду нынешнего отца. Мне тогда уже шесть было — это как раз тот возраст, когда и понимаешь, что дядька чужой, но и с «папой» не заморачиваешься, если от этого мать так радостно улыбаться начинает. Я уже в те времена был манипулятором. Отец инженером на разваливающемся заводе работал, за душой — ни копейки. Но они поженились. И мы сразу, без притирок, стали семьей. Всем повезло.

Он замолчал, поэтому Настя переспросила:

— И кому же из вас повезло больше?

— Всем. Мне — потому что отец сразу стал отцом, он даже своим спокойствием компенсировал мамины эмоциональные всплески. Мама была благодарна ему за то, что полюбил ее, несмотря на чужого ребенка. Он был благодарен за то, что она прочно стояла за его спиной — и когда его уволили, и когда он только-только начинал бизнес. Она была по-настоящему верной — помнишь, я говорил тебе, какой смысл вкладываю в это слово? — Настя кивнула, хотя Артём на нее и не смотрел. — Она всегда оставалась на стороне отца. И он бы не добился того, что имеет, если бы дома его не ждала такая женщина. Уверен, что любовь, рожденная из взаимной благодарности, одна из самых прочных.

И он снова замолчал, но Настя хотела знать больше. Она не собиралась давить на больное, поэтому произнесла как можно мягче:

— Артём, а что было потом?

Но он не воспринял это как давление — наверное, собирался с мыслями:

— Они начали ссориться гораздо позже — когда бизнес уже процветал. Вот такая странность. Наверное, привыкли вместе преодолевать трудности, а когда трудностей не стало, заскучали. Ты не думала о женах декабристов, Насть? Почему они вот так пошли за мужьями в ссылки?

Слишком внезапная смена темы Настю обескуражила, но она ответила:

— В этом нет парадокса. Я бы тоже за мужем куда угодно пошла.