Тёмные Звёзды: Дары грома (СИ)

Как многие дворянские сынки из мелких королевств и княжеств, лежавших у мрачного Южно-Полярного океана, он предложил свой кортик империи и ныне был близок к званию контр-адмирала.

Из его речи давно исчез акцент желтоволосых варваров, и мало кто за его спиной осмеливался молвить о «сосновых людях».

Что ж, было – предки Барсета молились на холмах сосновым идолам, душили им в жертву пленников и пили кровь лосей. Но времена сменились. Кряжистые князья-варвары приняли Гром и Молот, их союз с империей был взаимно выгоден.

Несгибаемо крепкий, как мачта из вековой сосны, Барсет широким шагом вошёл к принцу, едва тот отобедал.

– Осмелюсь вас обеспокоить, эрцгере. Мне высочайше поручено передать вам…

– А! прекрасно, давайте, – поспешно утерев губы салфеткой, протянул руку Церес. – Хотите вина?

– Спасибо, воздержусь. – Барсет раскрыл кожаную папку и вручил принцу длинный голубой конверт

Что такое?.. Ответ отца не мог придти письмом. Церес взглянул на штемпель – «СКОРАЯ ПОЧТА ДВОРА», – затем на сургучную печать. Знакомый оттиск перстня!.. и родной почерк сестрицы в адресе: «Принцу Цересу, в собственные руки».

– Благодарю, это желанное письмо. Депеши? другие послания?

– Приказано доложить устно.

«Как?.. на личную шифровку – ответ через Барсета? Государь, так с сыновьями не общаются!»

Сохранив лицо, принц невозмутимо кивнул:

– Я слушаю.

– Его Величество велел мне осведомить вас о порядке командования в округе, – чеканил капитан-командор безучастно и чётко. – Поскольку ваш опыт касался малых парусных судов, а управление войсками было ограничено полком, во всех вопросах я буду Вашего Высочества покорным слугой, советником и распорядителем.

– Иными словами, – спокойно перевёл Церес его слова, – все мои приказы будут проходить через вас и лишь после этого – исполняться.

– Так угодно Его Величеству. Я только следую его распоряжениям.

– Ну, хоть письма вскрывать вас не обязали – и на том спасибо.

Два бестрепетных лица – обветренное, со щегольски подкрученными густыми усами соломенного цвета, и гладко-розовое, величавое, с тонкими чёрными усиками, – друг против друга. Словно следили, дрогнет ли у визави хоть одна жилка.

«Это запрещённый удар, эрцгере! я в генеральском звании – а рыться в чужих письмах пристало лишь крысам из тайной полиции!.. Вы желаете ссоры?»

«Бревно сосновое. Золотые эполеты – у тюремщика, видано ли?.. Нет уж, голубчик, пока я у вас в плену – извольте терпеть мои выходки. Что, проглотили? то ли ещё будет, когда я выйду на волю… Патента контр-адмирала вам не видать, как своих ушей. В один день – отставка и высылка. Марш-марш на родину, в болотные леса, к медведям и лосям!.. Лишить наград? ещё подумаю».

– Рад был увидеться, – продолжил принц ровным тоном. – Будете ли сегодня на представлении в «Океане»?

– Опереттами не увлекаюсь, эрцгере.

– Напрасно. Дивное зрелище, душевная услада. Возможно, ко мне приедет гостья – позаботьтесь приготовить всё к её визиту. До свидания.

Несколько минут после ухода Барсета принц молчал, потирая в пальцах голубой конверт.

Похоже, государь хочет и дальше держать сына в тисках. Пока сын не запросит пощады. Чего ждёт батюшка? Длинного покаянного письма, отказа от мятежных планов и мольбы об ином назначении – только без опеки флотской братии…

«Или следит – сорвусь ли я? Побег, подкуп охраны, какое-нибудь безумство… Тогда – лишение наследственного права. Объявит душевнобольным?.. Да мало ли удобных способов!»

Чтобы отвлечься, вскрыл письмо Ингиры.

Дорогой братец!

Я сейчас в столице. Мы с батюшкой вчера вспоминали Вас и сожалели о разлуке с Вами. Я была так опечалена, что слегла, и теперь пробуду дома до храмина-дня. Хожу лишь на молитву, занимаюсь чтением и перепиской…

«Ингира? слегла от горя? вот уже чему не поверю… – Принц как наяву представил пылкую, порывистую сестрицу. Почти такой же Церес, только в юбке. – А, вот и завитушка пером! Всё ясно».

Прежде, детьми, они по очереди оказывались запертыми в тёмной комнате, оставленные без сладкого за проказы и капризы, и писали друг другу «из темницы», с завитушкой. Опять под замком?.. только теперь – оба.

«Видимо, надо переводить так: «Скандалила из-за Вас с батюшкой, погорячилась и наговорила лишнего, поэтому заперта в своих покоях. Хожу под конвоем молиться в капеллу». Ах, моя Лазоревая дева, злая олениха!.. – улыбнулся Церес. – Без рогов – а, должно быть, больно боднула».