Темный

— Зачем мне возвращаться, меня и тут неплохо кормят, — попытался отшутиться, но фишка не прокатила:

— Ты что, совсем ни по кому не скучаешь? — мне показалось или удивления в его голосе действительно не было…

— А мне не по кому скучать. Корну на меня плевать, Карлуна с трудом вспомнит как меня зовут, Логим просто всегда был со мной вежлив… а Миссава… ее больше нет.

— Да… Ее больше нет… — он так резко поменял тему: только что спрашивал о ком я скучаю, а тут переключился на мать. Наверняка он завел этот разговор неспроста: — Миссава тебя обожала. Она любила, когда ты называл ее «мама», — постойте, а это он откуда знает…

— Учитель, я не совсем понимаю, куда ты клонишь.

— А я куда-то клоню? — он, кажется, немного испугался… но чего? — Просто вспомнил твою мать…

Ага, как же, просто вспомнил! Ничего у него не бывает «просто». Он что-то знает. Но его слова все-таки задели мое любопытство, и я попался на удочку как мальчишка:

— А какая она была, Шрон?

— Она была… прекрасна, обворожительна, чудесна, красива, мила, даже не просто мила, а очаровательна… она была лучшей женщиной из всех, которых я знал.

— А как вы познакомились? Как ты ее узнал? — этот вопрос мучил меня давно. Я очень хотел получить на него ответ. И если не сейчас, то когда?

— Это банальная история. Просто я, еще совсем мальчишкой, начал работать в поместье Пристелс. Кстати, а как это переводится?

— «Холодный ручей».

— Холодный ручей… — Шрон вздохнул. — Так вот, когда я начал работать, твоей матери было от силы лет пятнадцать… Совсем ничего по вашим меркам. Когда управлением «Ручья» занялась она, я был повышен. А как же иначе: я один-единственный работал там постоянно, когда другие работники очень часто менялись. Наверное, всех пугала нестабильность доходов, а соответственно и оплаты…

— А тебя не пугала?

— Те, кому это не нравилось, уходили в другие дома на работу, к другим хозяевам… А мне некуда было идти. Маленького, щупленького мальчика никто больше не брал. Но, как видишь, со временем этот мальчик окреп, — в подтверждение Шрон хлопнул себя по животу. — Через несколько лет кто-то заметил мои навыки в военном деле… уже и не помню, кто это был… и меня быстро назначили кем-то вроде личного телохранителя мадам Миссавы. Она всегда была ко мне добра и терпима, хоть я и делал много ошибок и проказ. Я взрослел. Она тоже, но менее заметно. Когда я выглядел пятидесятилетним мужчиной, Миссава оставалась так же хороша и молода. Я стал ей как отец… Это она так говорила. Я обещал позаботиться о тебе…

— Она просила позаботиться обо мне? — я знал, что Шрон и Миссава были знакомы, но чтобы настолько… Да, такой близости я не ожидал. А если Шрон испытывал к ней определенные чувства? Не может быть! Он же был намного старше! Хотя только внешне… Нет, вряд ли что-то такое могло иметь место. Если было так, как я подумал, то он бы вспоминал мою мать с болью, горечью… А не с простым сожалением…

— Теперь ты, Мей.

— Что я?..

— Расскажи мне, как… это случилось?

Если я скажу, что мне было больно вспоминать, то совру. Нет, вспоминать было не больно, а скорее как-то грустно, тягостно. Боль ушла уже давно, осталась пустота, от которой в душе раздавалось эхо… Вспомнилось легко, однако рассказывать оказалось неожиданно трудно:

— Был прием в честь дня рождения Карлуны… Собрался весь Высший свет. Все веселились, ели, пили… Я, как обычно в такие дни, сидел в своей комнате, когда ко мне пришли и сказали. Я видел ее только на расстоянии: заглядывал в ее комнату из-за двери, ближе меня просто не пустили. Видел, как она сделала последний вдох, как доктор пытался заставить ее тело вновь дышать, но я уже тогда знал, что у него ничего не получится. Сначала не было слез, просто вдруг стало так пусто, как… как будто ты остался один на всем свете.

— А сейчас?

— Сейчас уже не так, ведь у меня теперь есть ты и Рив. Да и времени прошло немало…

Наставник промолчал. Минуту никто из нас не нарушал тишины, каждый думая о своем. Затем Шрон внезапно приподнялся и посмотрел на меня совсем по-другому.

— А еще у тебя теперь есть вот это, — с такими словами Шрон достал из-за спины «Охотника».

Такого оружия я еще не держал в руках: арбалет с длиной корпуса, немного большей размаха дуг, достигающих едва ли один локоть, рабочим ходом тетивы вдоль корпуса в две ладони, с предохранителем и рукоятью, специально сделанной под мою руку (а в этом сомневаться не стоило — арбалет лежал в ладони как влитой)! Какой же он легкий и удобный! Несмотря на средний размер, арбалет рассчитан был для одной руки, но… левой. Теперь точно известно, что оружие сделано на заказ: я стреляю с левой руки гораздо лучше, чем с правой. Тетива спускается одним лишь движением большого пальца, и натягивается сама с помощью специального механизма! Стрелы ложится сразу две! Дьявол… я мог только мечтать о таком!

— Шрон, это мне?

— А кому же еще. Ты попробуй. Давай.

— А тетива из волоса единорога? — с почти детским восторгом спрашивал я, хотя ответ знал заранее и наверняка.

— Да. Попробуй уже, я сам из него не стрелял, мне неудобно левой.