Темный адепт

Да и сам Сымон — ему же около сорока, плюс-минус пара лет. Просто быт в таких условиях не предусматривает крепкого здоровья. Вот и стареют люди раньше, чем положено.

На ужин была вязкая пшенная каша с копченой рыбой. Для утоления жажды предполагалось пить местную брагу или морс — кисловатый, с тем же ярким ягодным привкусом, что и в сивухе. За столом, естественно, разговора не шло, мы просто работали ложками до тех пор, пока все выставленное хозяйкой не исчезло в животах.

А когда супруга старосты освободила стол, мы с Сымоном вновь достали бумаги. Свои документы он тоже вел, но в них без хозяина разобраться на трезвую голову можно и не пытаться.

— Так, начнем с того, сколько у нас в Черной семей, — кивнул я, приготовившись писать. — Только не по родам считать станем, когда в одном доме дед, сын и внук, а только по мужу и жене.

— Зачем, ваша милость? — удивился он. — Вы ж налоги все равно со двора берете.

Была в этом правда. К тому же поселение на болоте весьма ограничено в пространстве и свободных жилищ просто нет. Но я планировал расширять обжитые земли, и если от соседей в этом вопросе помощи ждать не приходится, нужно справляться своими силами.

— Потом объясню, — махнул рукой я. — Для начала мы должны понять, сколько у нас конкретно людей в деревне.

Сымон, чуя подвох, вздохнул, но все же начал перебирать свои записи. Я же вносил на бумагу имена и старался не напутать, так как фамилий тут, само собой, ни у кого не было. Не в ходу они были среди простолюдинов, хотя во многом облегчили бы учет.

Подбив итог, я пересчитал список. Итак, в Черной на сорок дворов, включая старосту, имелось сто две привычные для меня ячейки общества. Однако это совсем не значило, что можно хватать их всех и пересаживать в другую деревню. Как минимум три четверти населения необходимо оставить здесь, так как старики уже не так продуктивны, за ними требуется уход. А помимо этого — кто-то должен взять в руки их ремесло. Но на тридцать человек — мужчин и женщин, естественно, у кого из них уже и дети есть — я могу рассчитывать.

— Хорошо, — кивнул я, довольный результатом. — Теперь слушай, зачем мы вас всех пересчитали.

По лицу старосты было видно, он ожидает какой-то пакости вроде изменения налогов. Впрочем, на его месте, уверен, многие бы так решили. Но я не стал долго мариновать уважаемого человека.

— В Чернотопье полно земли, пригодной для возделывания, — заговорил я. — И я бы с радостью заселил ее, не прибегая к вашей помощи. Но это будет долго, дорого и, прямо скажем, практически неосуществимо. Ни один владетель не станет уступать такую толпу народа, чтобы сосед разбогател. Да и люди со стороны — они ведь не наши, они чужаки. А много ли с них пользы будет, если они ничего в нашем Чернотопье не смыслят? Верно я говорю, Сымон?

Он кивнул, почесав затылок.

— Верно, ваша милость.

— То-то же, — усмехнулся я. — Поэтому мне нужно брать тех, кто уже мне верен. Да и потом, ты прекрасно знаешь, не каждый сын желает взять в руки дело отца. У вас вот торф добывается уже сколько поколений?

Староста задумался, даже пальцы чуть заметно подгибая.

— Можешь не считать, я и так скажу — много, Сымон. Да только с тех пор деревня не выросла, добыча снизилась, и люди лучше жить не стали. Или скажешь, я не прав?

— Так всегда так было, ваша милость, — пожал плечами тот. — Деды наши так жили…

— Но мы-то уже не наши деды, — улыбнулся я. — Много воды утекло с тех пор, многое изменилось. И нам тоже нужно меняться, если хотим хорошей жизни. Вот, к примеру, не жир вонючий топить, — я указал на светильник, — а нормальные свечи использовать. Плохо разве?

— Так дорого, ваша милость.

— Да, дорого, — согласился я. — Но это оттого, что мастеров их лепить — мало, и работать они могут спустя рукава, никуда не торопясь. Все равно их свечи любой купит, сколько бы и как они слеплены ни были. А ведь если бы каждый знал, как такую свечу слепить, да желание имел этим заняться, а потом и сам стал свечным мастером. Работали бы те мастера от случая к случаю?

Сымон молчал, укладывая в голове идею конкуренции. Так-то понятно, что ремесло от отца к сыну передается. А потому производители не множатся, в лучшем случае оставаясь в том же количестве, что и раньше. Но жизнь простолюдина такова, что в большинстве своем умельцы сокращаются, а знания исчезают. Их просто некому передать.

— Но на чем тогда зарабатывать? — закончив обдумывать мои слова, спросил староста. — Если каждый сможет, то зачем…

Я улыбнулся.

— Так ведь каждый разное делает. У кого-то лучше свечи тонкие выходят, у кого-то толстые. Третий вообще цветные лепит. А четвертый сами свечи плохие делает, но фитили к ним у него такие выходят, будто сам Райог помогает. Понимаешь меня?

— Ваша милость, но вы ведь не только про свечи? — уточнил он.

— Все правильно ты думаешь, Сымон. Свечи — это же всего лишь для примера. На самом деле это любого ремесла касается. Но прежде чем начать всем этим заниматься, нужно, чтобы имелись те, кто твои труды оплатят. Те же свечи жрать не станешь.

— Не станешь, — подтвердил староста.