Темный ангел

– А ты виделся с ним, кроме работы?

– Время от времени. Не часто. Иногда мы вместе обедаем.

– Где он живет? Естественно, не в Нью-Йорке?

– Нет, где-то за городом.

– В Коннектикуте? Констанца говорит, что где-то там.

– Нет, не в Коннектикуте, по крайней мере, мне так не кажется. Думаю, что ближе к городу. Когда он здесь, то обычно останавливается у «Пьера». Он держит там номер. Если мы обедаем, то там же, у него. Нас исключительно корректно обслуживает его собственный камердинер. Что весьма странно: он очень нетороплив, держится с большим достоинством, и я себя чувствую, словно в мужском клубе. Словно часы остановились в 1930 году.

– Именно в тридцатом? – Я замолчала. – А он… когда-нибудь говорит о Констанце?

Ветер усилился. Френк приостановился. Он привлек меня поближе к себе и ускорил шаги.

– Господи, до чего холодно. Давай поторопимся. Теперь уже недалеко. О Констанце? Нет, никогда – насколько мне помнится.

Мне показалось, что он не может быть со мной совершенно искренним, Френк что-то утаивает от меня, но в следующую минуту я обо всем забыла. Френк остановился перед запущенным многоквартирным домом между Амстердам-стрит и Колумбус.

– Во всяком случае, – сказал он, – ты сама когда-нибудь сможешь встретиться с ним, если захочешь. Я это организую. Но сейчас забудь. Можешь подняться по ступенькам. Здесь есть лифт, но он обычно не работает.

* * *

Это была его квартира. Спальня, гостиная, маленькая ванная и кухонька. Всюду было чисто и пусто. Из окна день и ночь открывался вид на Манхэттен.

Когда мы вошли, я увидела, что Френк, который влек меня сюда быстрым шагом, напрягся. На лице его появилось знакомое мне выражение замкнутости. Он стал относиться ко мне с явной предупредительностью.

– Тебе нравится?

– Да, Френк, нравится. – Я помолчала, заинтригованная. – Мне нравится… этот вид. Просто чудесный.

– Здесь очень тесно. Я это понимаю.

– Комната не так уж и мала. А кухня просто отличная.

– Порой и лифт работает. На прошлой неделе был на ходу, – сказал он с некоторой долей мрачности. Наступившее молчание громко и неожиданно прорезали чистые серебряные звуки трубы. Я так и подпрыгнула.

– Это в квартире внизу, – настороженно сказал Френк. – Там живет человек по имени Луиджи. Он играет на трубе. На танцах. У него пятеро детей. Он… очень симпатичный.

– Не сомневаюсь, что так и есть, Френк. – Я повернулась, начав подозревать истину, и обняла его за талию. – Чья это квартира?

– Моя. Я снял ее на прошлой неделе. Когда я начну работать в институте, то буду жить здесь. Стану ходить на работу пешком. Это довольно далеко, но…

– Френк, тут около сорока кварталов.

– Я подумал, что это пойдет мне только на пользу. – На его лице застыло упрямое выражение. – Пройдусь. Потом я возвращаюсь сюда и…

Я видела, что он путается в словах. С печалью и разочарованием я поняла, почему он привел меня сюда. За прошедшие месяцы, когда он кончал свою работу в Йеле и я посещала его там или он приезжал в Нью-Йорк, он никогда не заводил разговор, как заметила Констанца, о будущем. Теперь, по крайней мере, с будущим стало все ясно. Он будет жить здесь. Один. Я приложила все усилия, чтобы голос у меня звучал спокойно и непринужденно:

– О, ты тут отлично устроишься, Френк. Смотри, тут есть и полка для твоих книг, и когда ты поставишь тут…

– Мебель. Я еще не думал о мебели.

– Она тебе понадобится. Даже тебе. Не можешь же ты спать на полу. Тебе будет нужен стол, кресло и…

Продолжить я не смогла. Я разозлилась сама на себя. Я понимала, что надеяться мне не на что, и говорила себе, что, покинув Йель, Френк мог спросить меня… О чем спросить? Не выйду ли я за него замуж, как, похоже, предполагала Констанца? Жить с ним? Просто быть с ним? Ну хоть что-то. Я никогда не позволяла себе думать об этом, но, полная надежд, предполагала, что такой момент может наступить.

– Ох, ну и дурак же я. Все сделал не так. Всегда, всегда я так поступаю! – Френк развернул меня, чтобы я увидела его лицо перед собой. – Ты плачешь.

– Я не… Мне… что-то попало в глаз. Все в порядке.

– Я люблю тебя. Ты хочешь послушать меня? – Он замолчал, и опять я увидела на лице его мучительное борение. – Мне стоило бы тебе все объяснить. О нехватке денег. Я… я далеко не богат, Виктория.

– Я знаю. Ты думаешь, это имеет для меня значение?

– Нет, не думаю. Конечно, не думаю. Я знаю, что ты воспринимаешь мир не так. Но факт остается… – Его лицо напряглось. – Когда я прибыл в эту страну, у меня ничего не было. Лишь то, что на мне – не так ли принято говорить? Макс и Роза приняли меня. Они платили за мое содержание, за мою учебу, а учился я долго и старательно. Пока Макс не умер… – Он помолчал. – Роза далеко не так здорова, как она предпочитает думать. Макс оставил совсем немного. Ей свойственна экстравагантность или была свойственна в прошлом. У нее есть дети помладше, которым надо кончать школу. Так что, понимаешь, прежде чем думать о себе, я должен отдать Розе свои долги.

– Отдать свои долги?