Темный ангел

Джейн склонилась к клавишам. Она убедилась, что Окленда нет в комнате и что он не вернулся из сада, хотя, похоже, больше никто не обратил на это внимания. Неважно: никто ее не замечает, и она может позволить себе предаться мыслям об Окленде. Она вспоминала его рыжеватые волосы, которые в свечении, идущем с неба, ореолом вспыхнули вокруг головы. Она подробно перебирала в памяти черты его лица, которое вызывало у нее бесконечное восхищение. У Окленда была бледная, чуть ли не прозрачная кожа. Она выдавала его эмоции, как лакмусовая бумажка. Когда Окленд злился, а она частенько заставала его в таком состоянии, он бледнел; когда же радовался, восторгался или веселился, на скулы ложился легкий румянец. Думая об Окленде, она видела его в непрестанном движении. Он быстро соображал, быстро отвечал, стремительно выносил суждения. Он должен был постоянно двигаться – от одного места к другому, к другой идее, к другому человеку, проекту; общение с ним часто пугало Джейн. Окленд, чувствовала она, по натуре разрушитель; он блистателен, но безжалостен.

Когда Джейн наблюдала за ним в саду, она переживала в себе мучительное борение. Словно что-то жило в ней, дикое и неукротимое, какое-то существо рвалось наружу. Оно крылось глубоко в ней, и Джейн это чувствовала. Это существо – которого, конечно, не существовало, но так она называла одолевавшее ее искушение, – заставляло ее делать дьявольски опасные предположения. Оно распевало ей песни о мире диких страстей, в котором не существуют те нормы и правила, по которым Джейн жила. Там совсем другая Джейн может пренебречь такими скучными понятиями, как долг, благоразумие и повиновение. Она может забыть о страдающем отце и о надеждах, которые возлагает на нее овдовевшая тетя; она может быть… свободной. Помявшись, Джейн закрыла стоящие перед ней ноты. Опустив пальцы на клавиши, Джейн стала играть по памяти. На этот раз ту музыку, что она любила, ибо мелодия не давала успокоительных ответов и ее аккорды не убаюкивали. «Революционный этюд» Шопена. Явно не музыка для гостиной.

Свобода, свобода, свобода – вот о чем пели эти звуки. И по мере того как она все больше проникалась ими, она ощущала, что кто-то стоит у нее за спиной. Мужчина. Музыка продолжала литься, и она не сомневалась, что это Окленд.

Но это был не Окленд. За ней стоял Мальчик. Дождавшись окончания, он вежливо похлопал.

– Интересно, – сказал он, когда Джейн опустила крышку. – Хотите ли вы пройтись по свежему воздуху? Я предполагаю, мы могли бы дойти до концертного зала.

Поднявшись, Джейн отправилась с ним. Она догадывалась, что должно произойти в концертном зале, и понимала, что не хочет даже думать о предложении. Вместо этого она видела перед собой и музыкальные образы, и комету, и облик Окленда, показывающего не столько на небо, сколько на тропу, на тот путь, который должен отделить ее от всех прочих.

Ее руки коснулась ветка камелии; Мальчик встал на колено – в полном смысле слова. И смущенным жестом приложил руку к области сердца.

– Мисс Канингхэм… Джейн… – начал он.

Джейн не отрывала взгляда от кометы, от ореола ее хвоста, и тишина стала гулко пульсировать у нее в ушах.

– …прошу вашей руки.

Мальчик остановился. Джейн продолжала ждать. Наступило молчание, которое она несколько минут не осмеливалась нарушить. Долгие унылые годы в роли старой девы – этого ли она хочет? И того, что они уже принесли ей? Раз за разом ей приходилось ходить на крестины – других детей других женщин. Какое ее ждет будущее, когда умрет отец, когда умрет тетя и она останется в одиночестве перед ожидающей ее судьбой?

Жить старой девой – или Мальчик, ее последний шанс. Повернувшись к Мальчику, она приняла его предложение, хотя, едва переведя дыхание, она настояла, что период помолвки должен быть очень долгим. Она готова ждать, она вообще предпочитает подождать, пока ей не исполнится двадцать один год.

Мальчик осунулся, хотя глаза у него сияли. Он встал. Коленные суставы у него хрустнули. Джейн была готова засмеяться, ибо все это было так абсурдно; но вместо этого, испытывая жалость и к нему, и к себе, она протянула ему руку и улыбнулась.

Это была ночь, когда можно было делать предложения, и, может быть, ночь для любви. И пока Джейн и Мальчик договаривались, что могут считать себя помолвленными, в Винтеркомбе имели место и другие события и встречи.

* * *

В гостиной Фредди флиртовал с девчонкой по имени Антуанетта, которая, несмотря на свои четырнадцать лет, рано расцвела и охотно отвечала на его ухаживания. Фредди был вне себя от счастья.