Темный час

Она облизала губы, когда ее взгляд упал на мой член. Затем она сбросила белую мантию на пол, позволяя мне впервые увидеть, действительно увидеть, ущерб, который я нанес ее телу. Засохшие отпечатки пальцев, оставленные кровью, рисовали на ее груди и горле жестокую картину. Завтра под всем этим наверняка будут синяки. Я пометил ее. Почему, черт возьми, эта мысль заставила мое сердце биться быстрее?

Потому что я хотел поставить ей синяки, укусить ее и пометить ее везде.

— В тот день у тебя на рубашке была кровь, — ее дыхание участилось. — На кухне.

В тот день я трахнул ее рот, чтобы расплатиться за грехи ее матери.

Я скользнул в джоггеры, раздумывая о том, чтобы снова трахнуть ее у стены, потом еще раз взглянул на ее тело и решил, что это может подождать.

Она двинулась, чтобы стянуть футболку через голову, и я схватил ее за запястье.

— Подожди. Давай приведем тебя в порядок. — Я пошел в свою личную ванную и намочил мочалку теплой водой.

— В тот день я была на девяносто процентов уверена, что ты серийный убийца, — сказала она с усмешкой. Блядь. Даже ее смех был сексуальным.

Я засмеялся, глубоко и от души: — Это так?

Она пожала плечами: — Наемные убийцы тоже бывают серийными.

— Детка, ты так далека от истины, что тебе нужна карта, чтобы найти дорогу назад.

Пока я протирал мочалкой ее грудь, стараясь не открыть рану и не вызвать повторного кровотечения, ее взгляд упал на полосы на моей груди.

— Что произошло? — Она провела кончиком пальца по одной из красных линий, крошечные ударные волны последовали за ее прикосновением.

Мы жертвы одной и той же игры. Разница в том, что у меня был выбор.

Как она могла быть такой нежной, такой ласковой со мной после того, что я только что сделал с ней? Черт. Я все еще стирал следы с ее кожи. Мне хотелось поглотить ее, исследовать каждую ее частичку так, как она, казалось, вскрывала меня и обнажала каждую мою часть.

— Ничего, — ответил я, затем передал ей салфетку, чтобы она могла закончить сама.

После этой ночи я шел с головой вперед во тьму, и мне потребовалось бы все, что у меня было, чтобы не взять ее с собой.

ГЛАВА 38

Еще одна беспокойная ночь, еще один пакетик выкинутой впустую травы. Я уставился в потолок, мои мысли были прикованы к Эннистон, пока я, наконец, не сдался и не вылез из кровати, как только солнце выглянуло сквозь щели в моих оконных шторах. Я взялся за ручку ее закрытой двери, прислонился головой к дереву и представил себе ее лежащей в постели. Гладкая кожа, полные губы, идеальные, блядь, изгибы.

Лучший мужчина увидел бы ее разбитое тело прошлой ночью, затем привез бы ее домой и провел ночь, заглаживая свою вину. Лучший мужчина поддался бы чувству вины и дал бы ей почувствовать себя особенной, а не использованной. Но я не был лучшим мужчиной. Я был дьяволом, а она ангелом. И я жил во тьме, где демоны пировали на ангелах. Поэтому я был человеком, который приходил домой, закрывал дверь и заглушал ноющую боль в груди.

Одно дело, когда тебе ебут мозг. Лео был трахнутым на голову. Линкольн тоже. Но я? Я был ебанутый в сердце, и это дерьмо было смертельным, чертовски токсичным для всех в радиусе пяти миль. Вот почему я держал людей на расстоянии.

Потом ворвалась Эннистон со своими вопросами. У нее всегда были гребаные вопросы.

Что это было?

Если бы я не следила за тобой, ты бы просто трахнул следующую девушку в очереди?

Что произошло?

Она хотела поговорить о прошлой ночи. Нам нужно было поговорить об этом. Но разговор привел бы к прикосновениям, как это было прошлой ночью, а прикосновения к сексу, потому что моя сила воли, когда дело касалось ее, была на исходе. Поэтому я решил оставить ее спать и вместо этого проверить, как там Лео.

Клуб еще не был открыт, когда я вошел в дверь. Яркий флуоресцентные лампы освещали черные стены и испачканный бетонный пол. Бармен складывал стаканы в стойку для бокалов, а официанты следили за тем, чтобы на всех столах были салфетки для коктейлей. Вошел курьер, толкающий тележку, уставленную ящиками с алкоголем. Это было похоже на еще один типичный день.

Пока я не вошел в свой кабинет и не увидел отца в моем кресле, положившего ноги на мой стол. На одном из углов гладкого темного дерева лежала моя одежда, аккуратно сложенная стопкой, а сверху лежал бумажник. Я даже не хотел знать, как они их вернули или что случилось с той змеей. На спинке пустого стула лежала черная мантия.

Бумажник я засунул в задний карман своих серых брюк: — Спасибо, что вернул мою одежду, но это мне не понадобится. — Я схватил мантию и бросил ему.

Он спустил ноги и сел прямо, сложив пальцы у рта: — Теперь ты один из нас, Чендлер. Пришло время принять это.

— Я видел, что ты делаешь, и я не хочу в этом участвовать. — Воспоминания о той ночи в Роще мучили меня больше, чем я хотел.