Тёмный человек. Книга вторая

– Все торопятся выехать пораньше и заранее собираются у ворот, когда они ещё закрыты, – словоохотливо объяснил Георг. – На другой стороне реки, у Восходных ворот точно такая же картина. Все вилемусбургские ворота открывают в шесть часов, но экипажей собирается так много, что за два часа все не успевают проехать. Стража и так уж их особо не проверяет. Внимательно смотрят документы и груз только у самых подозрительных или тех, кто похож на разыскиваемых преступников. Вон их портреты красуются на заборе у ворот.

Георг показал на деревянный забор, оклеенный несколькими десятками потрёпанных бумажек. Возле забора в скучающей позе стоял полицейский констебль в чёрной форме. Несколько других констеблей проверяли подъезжающие к ним одну за другой повозки.

После долгого ожидания почтовая карета поравнялась с воротами. Один из полицейских городской стражи заглянул внутрь, мельком оглядел путешественников и, не заметив ничего подозрительного, хотел выйти.

– Одну минуту, констебль, – неожиданно остановил его нотариус. – Не могли бы вы мне сказать, кто сегодня утром первым покинул город?

Полицейский хмуро посмотрел на Мартиниуса, на его пышный наряд и нехотя процедил:

– А почему я должен вам отвечать, месьер?

Нотариус ловко опустил в карман констебля серебряную квинту – монету в пять гведских крон и вежливо произнёс:

– Теперь у вас есть целых пять причин, чтобы всё-таки удовлетворить моё любопытство.

Полицейский помедлил, припоминая.

– Первой была огромная карета, вся в завитушках, позолоте и гербах.

– А кто сидел внутри?

Констебль неохотно признался:

– Никто не видел хозяина кареты. Его кучер бросил нам пару золотых флорианов. Этого было достаточно, чтобы начальник караула велел пропустить такого знатного месьера.

– А герб вы запомнили?

– Золотой единорог, вставший на дыбы. Раньше я этот герб не видел.

– Благодарю вас, констебль, – учтиво сказал Мартиниус. – Я узнал всё, что хотел.

Глава седьмая. Нападение

Широкая Вилемина за Вилемусбургом неторопливо текла по глубокой долине. Оба берега утопали в густой зелени. Дорога на Гвинбург пролегала вдоль реки, время от времени, прячась от неё в глубине Гвинского леса. Отдохнувшие лошади дружно тянули почтовую карету по гладкой дороге, посыпанной кирпичной крошкой. Час пролетал за часом, как лёгкие хлопья тополиного пуха мимо окна. Мелодия разглядывала мелькающие деревья. Гильбоа нежно смотрел на девушку. Монахини дремали, прижавшись друг к другу, как птенцы в тесном гнезде. Барабару укачало и она, обняв любимую куклу, уснула на узком сиденье. Её голова лежала на коленях у дяди. Нотариус хотел углубиться в «Гведский родословник», но Мельхиор отвлёк его вопросом:

– Возможно, доминус, это не моё дело, но я хотел бы знать, почему вы спросили констебля о том, кто утром первым покинул Вилемусбург?

Мартиниус задумчиво потёр нос.

– Я подумал, что если ночной гость вам, Мельхиор, не приснился, то он может постараться приехать в Гвинбург раньше нас.

– Но зачем, месьер нотариус? – спросила Мелодия.

– Чтобы завладеть шкатулкой.

– Если это не Тёмный Человек, то зачем ему старая шкатулка? – задал вопрос Мельхиор.

– Возможно, она имеет для него большое значение. Такое большое, что он даже был готов перерезать вам горло, мой юный друг, – ответил нотариус.

– Не понимаю, какое такое значение может иметь груда старья, – фыркнул ротмистр.

– Мартиниус вдруг наклонился к Мелодии, вытянул свой длинный нос и понюхал воздух. Потом многозначительно поднял вверх палец.

– Всё имеет значение. Например, судя по этому сладкому аромату, у вас, мадемуазель, есть сильные фруктовые духи.

– Это тоже имеет какое-то значение? – удивилась девушка. – Или вам просто мешает запах моих духов?

Ответить нотариус не успел. Карета стала резко тормозить. Послышались крики кучера и форейтора, останавливающие лошадей. Барабара проснулась от толчка и села на сиденье, хлопая глазами. Монахини тоже очнулись от дрёмы. Они недоумённо смотрели на попутчиков, не понимая, что случилось. Мартиниус, Мельхиор и Гильбоа высунули головы в окна кареты.

Дальше пути не было. Дорога, далеко отклонившаяся в этом месте от реки в самую чащу леса, была перегорожена упавшим деревом. Форейтор уже спрыгнул с лошади. Феликс тоже покинул облучок кареты. Теперь оба стояли перед неожиданным препятствием и растерянно чесали затылки. Внезапно случилась беда.

Из кустов справа и слева на дорогу с оглушительным криком выбежали шестеро заросших до самых глаз краснорожих здоровяков. Одеты разбойники были в удивительную мешанину, в которой потёртые кожаные штаны ремесленника соседствовали с бархатной курткой профессора, а грубые солдатские сапоги мелькали рядом с изящными туфлями аристократа. С ног до головы здоровяки были увешаны оружием. Четверо из них атаковали кучера и форейтора, а двое кинулись к карете.