Темный феникс

Налетевший непойми откуда порыв ветра увлёк за собой обрывки и клочки неизвестного происхождения, заставил вздрогнуть от холода и поплотнее закутаться в то грязное рваньё, что было одето на мне. Ветер опал так же неожиданно, как и поднялся, и к ногам мягко спланировал прямоугольный желтоватый листок с оторванным краем. Я невольно подняла его и прочла:

«Академия объявляет очередной набор на бесплатные места. Для желающих поступать — сбор пятого числа третьей луны 18.396 сиана от создания Города».

Бред какой-то.

Я отшвырнула листок и направилась по туннелю, который представляла собой улица: стены с обеих сторон уходили ввысь, где и терялись в темноте. Ни одного огонька не пробивалось оттуда, ни одно окно не озарялось даже намёком на свет. На ближайшем же перекрёстке я осмотрелась: поперечная улица как две капли воды напоминала ту, по которой я шла. Там царили всё та же плохая освещённость, вонь, облезлые существа с голодными жёлтыми, мерцающими, как бляшки в свете фар, глазами, а также лужи непонятного цвета и происхождения. И пустота. Нигде не было видно ни одного человека.

Я бродила по пустынным лабиринтам улиц, боясь остановиться. Однажды на меня набросилась свора облезлых помойных существ. Один из них даже успел вцепиться в мою одежду, но внезапно все они развернулись и с диким верещанием брызнули в стороны. Я бежала оттуда, не видя никого и ничего, пока не споткнулась на ровном месте и не упала.

Потом я долго не могла встать на дрожащие от сильного напряжения ноги, лишь упиралась руками в грязный асфальт и пыталась отдышаться. От пережитого ужаса, от застарелого страха. Вот сейчас всё закончится и я вновь не смогу встать на ноги, не смогу пошевелить ни единой их мышцей, как и было до этого. Даже в снах.

Я уже почти пять лет, как не бегала. Даже не ходила. С того самого далёкого дня, когда мы попали в аварию: двое подростков на мотоцикле не справились с управлением, а отец резко вывернул руль, пытаясь избежать столкновения. Родители и брат умерли, а я четыре года провела в инвалидном кресле.

Раздробленный позвоночник. Это был приговор. Всю жизнь провести в инвалидном кресле, каждый день видя свои ноги, имеющие такой здоровый вид, и знать, что никогда не сможешь больше ими воспользоваться.

Я не понимала и не хотела понять все те научные термины, на которые всегда так щедры были окружающие меня доктора. Я пыталась сползать с кровати и кресла, передвигаться с помощью рук. У меня стали сильные руки, но этого оказалось недостаточно. Я даже когда-то мечтала научиться на них ходить, раз ноги у меня такие непослушные. Однако мне не позволяли этому учиться. Я могла только смотреть на других через окно или когда няня-сиделка вывозила меня на прогулку. Остальные дети бегали, прыгали, приседали — они все могли передвигаться без кресел и посторонней помощи. На мою долю оставалась лишь зависть. Чёрная зависть, день за днём перерастающая в ненависть к остальному здоровому миру. Ну и что, что этот мальчик перенёс гангрену, и ему пришлось ампутировать руку по локоть? Или почему жалуется вон та, постоянно кашляющая кровью девочка, у которой генная патология искорёжила дыхательные пути? Они ведь могут сами ходить! Чего им ещё нужно?

Мне говорили молиться Богу и просить Его о помощи. Я просила. Я обещала, что буду делать всё, что он скажет, лишь бы он дал мне возможность вновь ходить. Но он ни разу так и не ответил.

Я хорошо училась, любила читать, особенно про приключения других. Ещё бы! Ведь с помощью этих книг я могла представить себя безмолвным попутчиком различных путешественников, посещающих всевозможные страны, живущих жизнью, полной опасностей, невзгод, дружбы и любви. Это так отличалось от моего мирка, ограниченного интернатской палатой, переходами и небольшим, огороженным двором с садом. Подобные книги несли мне огромный непознанный, такой далёкий и вместе с тем близкий, мир.

А потом появилась она. Нет, они. Я до сих пор помню, как впервые увидела эту молодую женщину с чёрными волосами, лучистыми притягательными глазами и обнадёживающей, притятной улыбкой. Она несла в себе радость и умиротворение, веру в моё выздоровление и столько душевного тепла, что мне поначалу казалось, что я в нём захлебнусь.