Темный Город...

Проснулся я часов в девять вялым и разбитым. Было утро субботы, и то утро для меня стало мрачным и безрадостным. С улицы не слышалось привычного будничного шума: тихо — город еще не пробудился. Вообще-то этот город никогда не спал, но по утрам в выходные дни впадал в недолгое оцепенение. Если раскрыть «Справочник обывателя», то выяснится, что обитатели этого города ложатся спать примерно в два часа ночи. В среднем. Приняв типичную продолжительность ночного сна за восемь часов, мы легко обнаружим, что утренний подъем у них приходится на десять утра. Основная масса горожан работает в Центре. А, учитывая воцарившийся с недавних пор в нашем городе транспортный ад, запаздывание с подъемом неминуемо приводит к опозданию на свое рабочее место. Посему, с утра и до полудня главные улицы города в будние дни представляет собой чрезвычайно оживленное зрелище. Муравьиными потоками движутся по ней служащие и учащиеся. Среди них, конечно, попадаются и энергичные, выспавшиеся индивиды, но большинство — те, кто от недосыпания с трудом таращит глаза, всем своим видом показывая, что нет в жизни счастья.

Но так происходит только в рабочие дни. По выходным — в субботы, воскресенья и в праздники, картина, как легко понять, меняется полностью — по этим дням главные улицы города первую половину дня удивительно тихи и пустынны. По выходным почтенные горожане обычно заняты именно тем, чему самое время в эти часы — люди сладко спят счастливым сном.

На зеркале в прихожей оказалась приклеенная жвачкой бумажка — письмо Лорен:

«Я ухожу, наша совместная работа закончена. Вернее — прекращена. Ты на меня злишься? Ты ждешь от меня каких-то объяснений? Их у меня нет. Я такая нехорошая, да? Подлая и мерзавка? Ага. Я именно такая и есть. И еще — я грешница, увязшая в пороках. Я воровка и шлюха. Я убийца и наркоманка. Делать людям больно доставляет мне удовольствие. Если я делаю что-то, скажем так, паршивое, то значит, я этого хочу и я никогда не страдаю угрызениями совести. Не признаю ханжества и так называемой морали. У меня на все своя мораль.

А знаешь — почему? Потому, что всегда была такой. Ну, да, я может быть, чувствительнее чем кто-то еще. Я могу замечать то, чего другие не видят. Но мне это надо? Нет! Не надо, и никогда не было надо. Нужно быть сволочью в этом сволочном мире. Иначе сомнут, раздавят, а я не выживу. Нужно быть очень жесткой, часто даже жестокой и где-то безжалостной. Жалость? К кому? К людям? Которые потом меня же и предадут, раздавят и еще посмеются надо мной? Нет! Не дождетесь! Люди — жалкое стадо баранов! Тупых эгоистов и мерзких скотов! Испытайте не своей шкуре хоть тень той боли, что я постоянно ношу в себе. Тебе не нравится? Тебе неприятно читать? Я оскорбляю твои чувства? Ах, тебе все равно? Так иди ты стройными рядами со всеми своими проблемами, знаешь куда? Да, именно туда, ты не ошибся. Мне до тебя теперь нет никакого дала, и насрать мне на все твои трудности!

Знаю — ты злишься. И обижаешься. Что ж, имеешь на то полное право. Я думаю, что тебе лучше считать меня очередной сволочью на твоем пути, так будет понятнее и логичнее. Проще. Проще для тебя и для меня тоже.

И не ищи меня — все равно не найдешь.

Прощай! Л.»