Темный Клубок

Кроме обугленного, но прочного комбинезона, от прошлой жизни у него осталось лишь имя: Гхарз. В мире, где все было определено — и проклято — именами, исполненными значений, где каждый Шпиль был связан с добродетелью, которой никогда не будет достоин, человек цеплялся за прозвище, которое имело значение лишь для него самого. Разумеется, братья Опаленного Кредо выдумали другие, более темные титулы для своего мессии — Слепой Паломник… Горящий Человек… Несущий Огонь — но им хватало ума не называть его так в лицо. Для него правда всегда была сильнее любой сказки.

«Вигиланс» — прошептал он, когда расселины потемнели.

Гхарз встал, скрипя сочленениями прорезиненного комбинезона, и выпрямился. Он всегда был рослым человеком, чуть-чуть не дотягивая до семи футов росту, с мускулами, выпестованными за сорок лет, проведенных в шахтах на Искуплении, но его бог выковал из него нечто, выходящее далеко за пределы сил человеческих: укрепил кости и покрыл кожу чешуйками оникса, от которых рикошетили пули. Его волосы полностью сгорели, и на оголенной коже головы было выжжено клеймо в виде растопыренной пятерни, пальцы которой соединялись цепями. Маслянистый дым сочился из его рта и прижженных провалов на месте глаз, указывая на нестерпимый жар внутри. В перевязи за спиной он носил секиру , двуглавое лезвие которой высекли из обсидиана Мертвой Скалы, крепостью не уступавшего алмазу.

— Я освобожу тебя, друг, — пообещал он потерянной девочке.

Натянув на глазницы выпуклые очки, Гхарз спрыгнул с Мертвой Скалы и пролетел почти двадцать метров, отделявших его от равнины. Врезавшись в землю, он остался стоять прямо, едва заметив удар, который должен был расколоть ему спину. Восемнадцать Искупленных, его поклявшихся–на–огне товарищей, ждали на страже рядом с боевыми мотоциклами — они не двигались с тех пор, как их вождь отправился на священную гору. Некоторые из них были почти такими же гигантами, как и их лидер, вышедшими из того же промышленного ада, что и он, остальные же были просто потерянными из числа тех, кто возроптал и все проклял. Каждый из них выковал свою собственную броню (и даже Каэль смастерила себе одну), вплетая в ткань своих костюмов куски промышленного мусора и колючую проволоку со священным, пусть и неуклюжим тщанием. Их банда получилась пестрой, но их связывала озлобленность — нечто более прочное, чем даже кровь.

«Мы — те, кого бросили».

— Вигиланс, — сказал им Гхарз, седлая мотоцикл. Это было гигантское угольно-черное чудовище в броне из усыпанных заклепками пластин. Возле рулевой дуги они расходились веером, образуя лобовой щит. Машина, как и её наездник, обладала благосклонностью божества, и так же имела много имен, ноистинное её имя знал один только Гхарз. Этот клубок из восьми слогов намекал на скорее демоническое, чем механическое происхождение.

— Будет ли пылать пламя? — пророкотали Искупленные в унисон.

— До тех пор, пока нечему будет гореть! — завершил литанию их мессия. Его мотоцикл зарычал в ответ на поворот ключа зажигания, словно выпущенный на волю зверь. Выхлопные трубы изрыгнули брызги огня, машина ринулась в вихрь сажи, и стая последовала за ней, жаждая добычи.

Стоя в галерее над Залом Перерождения, Азайя, избранный коготь Шпиля Каритас, смотрел на толпу кандидатов внизу. У большинства были изможденные, перемазанные сажей физиономии сервов Искупления — фабричных крыс, сборщиков магмы и церковных рабов. Нашлись, впрочем, и несколько лучше отмытых — скорее всего, городских чиновников или стражей. С каждым месяцем они всё чаще примыкали к культу Спиральной Зари, или в надежде исцелиться от «Черного Дыхания», или из страха перед Опаленным Кредо. Легочная гниль была давним бичом Искупления, а вот культ огнепоклонников стал ужасом новым. Их первые зверства случились меньше десятилетия назад.

«Не заблуждайся, корни Кредо уходят глубоко, — однажды предупредила избранного когтя Святая Этелька. — Он черпает силы из зла, что лежит в глубинах под шпилями, более древнего, чем сам Империум и бесконечно более жестокого».

«И оно чувствует себя все увереннее», — подумал Азайя, изучая толпу в поисках угрозы. Последнее время налеты и акции устрашения Кредо участились, вышли за пределы отдаленных шпилей и проникли в сердце Спиральной Зари. Культ убийц готова была развязать войну.

— Ты чуешь опасность, брат, — прорычал голос за плечом Азайи, и тот взглянул на мускулистого аколита, подкравшегося к нему. Это было создание второй парадигмы, третья рука которого оканчивалась зубчатым костяным лезвием — редкий дар, почитаемый среди посвященных. Азайя не мог вспомнить время, когда Бхарбаз не был с ним рядом, сначала как защитник, затем как брат-по-когтю, а теперь, после его вознесения в число избранных когтей культа, в качестве помощника.

— Кредо, — произнес Бхарбаз. Это не было вопросом. Существо было способно попробовать на вкус разум своего командира, что беспокоило Азайю, ведь его мысли зачастую были горьки.