Темный лес

Он был гением в вопросах недорогого, но современного оружия. В начале века один австралийский инженер построил крылатую ракету за пять тысяч долларов. Он предназначал ее для борьбы с терроризмом. Но тысячи партизанских отрядов Рей Диаса имели на вооружении двести тысяч таких ракет — их массово изготавливали всего по три тысячи долларов за штуку. Хотя ракеты собирали из дешевых и легкодоступных деталей, у них был радиолокационный высотомер и GPS. Такие ракеты поражали цель на расстоянии в пять километров с погрешностью в пять метров. Лишь одна ракетная атака из десяти оказывалась успешной, но тем не менее они привели к огромным потерям у противника. Во время войны хорошо зарекомендовали себя и другие массово производимые поделки высоких технологий — такие, как снайперские пули с бесконтактным взрывателем. Во время своего недолгого пребывания в Венесуэле армия США понесла потери, приближающиеся к потерям во вьетнамской войне. США были вынуждены отозвать войска. Поражение сильного от руки слабого превратило Рей Диаса в героя двадцать первого века.

— Третий Отвернувшийся: Билл Хайнс.

На сцену взошел добродушный англичанин, сама изысканность по сравнению с холодностью Тайлера и упрямством Рей Диаса. И он пользовался известностью в мировом масштабе, пусть и не обладал аурой первых двоих. Жизнь этого изящно приветствовавшего ассамблею человека разделилась на две совершенно различных части. Он был единственным ученым в истории, кто был выдвинут на соискание Нобелевской премии сразу по двум наукам за одно и то же открытие. Проводя исследования совместно с известным нейрофизиологом Кейко Ямасуки, он обнаружил, что мозг обрабатывает мысли и воспоминания на квантовом уровне, а не на молекулярном, как считалось раньше. Его открытие уменьшило размер «деталей» мозга до размера элементарных частиц. Все предыдущие исследования оказались лишь скольжением по верхам нейрофизиологии. Открытие также показало, что способность мозга животных обрабатывать информацию оказалась на несколько порядков выше, чем предполагалось. Это согласовывалось с давней гипотезой о голографической структуре мозга. За эту работу Хайнс был номинирован на премии в физике и в физиологии/медицине. Его исследования оказались слишком радикальными для того, чтобы ему присудили Нобелевскую премию, но Кейко Ямасуки — которая к тому времени стала его женой — получила премию за тот год по физиологии/медицине за использование этой теории в разработке методов лечения амнезии и психического расстройства.

На следующем этапе своей жизни Хайнс стал политиком и проработал два года на посту президента Европейского союза. Хайнса знали как мудрого и опытного деятеля, но годы его службы были омрачены многими осложнениями, которые потребовали всех его умений. Работа в Евросоюзе заключалась в основном в поддержке торговли, и поэтому он не набрал такого опыта действий в кризисной ситуации, как два других Отвернувшихся. Но Хайнса выбрали, по-видимому, как из-за его научной, так и политической деятельности; это было ценным и редким совпадением.

Кейко Ямасуки, ученый-нейробиолог мирового уровня, сидела в последнем ряду зала и с любовью взирала на мужа, стоящего на сцене.

Собравшиеся хранили молчание — все ждали объявления имени последнего Отвернувшегося. Первые три — Тайлер, Рей Диас и Хайнс — были компромиссом между политическими блоками США, Европы и третьего мира; поэтому последний выбор представлял значительный интерес. Когда Ло Цзи увидел, что Сэй снова устремила взгляд на текст своего доклада, в его голове промелькнули имена нескольких мировых знаменитостей. Последний Отвернувшийся, конечно же, должен быть человеком известным. Ло Цзи всмотрелся в спины сидящих в первом ряду — именно там сидели первые три Отвернувшиеся до тех пор, пока их не вызвали на сцену. Глядя сзади, он не мог понять, сидит ли там кто-то из тех, чьи имена пришли ему в голову. Но в любом случае четвертый Отвернувшийся должен быть среди них.

Сэй медленно подняла правую руку, и Ло заметил, что она указывает не на первый ряд.

Она указывала на него.

— Четвертый Отвернувшийся: Ло Цзи.

* * *

— Вот он, мой «Хаббл»! — вскричал Альберт Ринье, хлопая в ладоши. В его полных слез глазах блестело отражение далекого огненного шара. Грохот, доносящийся со стартовой площадки, постепенно стихал, пока через несколько секунд не исчез совсем. И Ринье, и радостной толпе астрономов позади него следовало бы наблюдать за пуском с VIP-трибун поближе. Но чертов бюрократ из НАСА сказал, что у них нет надлежащего доступа, потому что, видите ли, отправившийся на орбиту объект принадлежит не им. Затем бюрократ повернулся к группе генералов при всех регалиях, важных как индюки, и, по-собачьи пресмыкаясь, повел их мимо поста охраны к платформе обозрения. Ринье с коллегами пришлось стоять в отдалении. В прошедшем столетии здесь, на противоположном от стартовой площадки берегу озера, были установлены часы с обратным отсчетом. Место было доступно для всех, но в этот поздний час тут не было никого, кроме ученых.