Темный маг

— Займись этим, — велел шеф, когда я откровенно задумался. — Настоятель тебе благоволит. Попробуй вытянуть из него какие-нибудь сведения.

— Если бы он знал, что происходит, то сейчас здесь сидело бы не семь, а восемь человек, — возразил я.

— Все равно займись. Может, отец Гон в курсе насчет таких вот «неправильных» жертвоприношений. Или сможет подсказать, в какие книги нам стоит заглянуть, чтобы узнать, что это был за ритуал.

— Хорошо, попробую, — без особого энтузиазма согласился я. — Но меня гораздо больше интересует, почему в качестве жертвы был выбран именно Дертис? Понятно, что темные маги на дороге не валяются и большинство из них состоят на службе в Управлении. Но, на мой вкус, для ритуала лучше подошел бы кто-то помоложе, посильнее. Или же тот, кто с меньшей вероятностью оказал бы сопротивление. Дертис ведь был неплохим магом. И вряд ли он согласился бы по своей воле пойти вместе с убийцей.

— Мои люди уже занимаются этим, — глухо уронил Корн. — И по поводу леди Ирэн и ее пропавшего мужа мы тоже работаем. Но Дертис, как ни крути, был удобной мишенью — пока он находился в отпуске, его бы не хватились.

— Думаете, дело только в этом? — засомневался я.

— Я пока ничего не думаю. Но надеюсь, скоро мы будем знать точно. А насчет того, почему Дертис не оказал сопротивления, я могу дать ответ, — вздохнул шеф и неожиданно потер пальцами виски. — Четверть свечи назад мои маги дали предварительное заключение по результатам вскрытия тел, которые ты привез, — в крови обоих нашли следы вытяжки сколаниса.[3]

Я замер.

— И много?

— Достаточно, чтобы Дертис добровольно взошел на алтарь и подставил горло под нож. Но и это еще не самое скверное, — невесело посмотрел на нас шеф. — Оказывается, у леди Ирэн кто-то забрал не только голову, но и другой важный орган: у нее оказалась вырезана матка. И с учетом того, что мы узнали, есть предположение, что она была беременна, так что на самом деле это не двойное, а тройной убийство. И в жертву принесли не ее саму, а ее нерожденного ребенка.

* * *

— Рэйш, задержись, — устало сказал Корн, когда совещание подошло к концу и народ, получив указания относительно этого скверного дела, начал расходиться. — У меня к тебе пара вопросов.

Перехватив обеспокоенный взгляд Йена, я пожал плечами и уселся обратно в кресло, дожидаясь, пока остальные выйдут. Но когда за ними закрылась дверь, Корн почему-то долго молчал, рассеянно просматривая какие-то бумаги на столе. И лишь когда в коридоре затихли звуки шагов… когда напряжение в комнате достигло апогея… он поднял голову и одарил меня задумчивым до крайности взглядом.

— Знаешь, Рэйш, я очень хочу понять, почему там, где появляешься ты, обязательно гибнут мои люди.

— В каком смысле? — подобрался я.

— Сперва я отправил в Верль Лойда, чтобы узнать, верны ли дошедшие до нас слухи насчет Палача. Там он встретил тебя и погиб. Потом ты вдруг без видимых причин объявляешься в столице, и через несколько дней умирает Крис. Затем сходит с ума Шоттик. Наконец, прошлой ночью на вашем участке происходит очередное убийство, и одной из жертв оказывается Дертис… тебе не кажется, что тут слишком много совпадений?

Я едва заметно поморщился.

— Да бросьте, Корн. Если бы вы действительно считали меня виновным, этот разговор состоялся бы не сейчас и совсем в другом месте.

— Может, у меня просто нет доказательств?

— Может, и так. — Я скептически посмотрел на шефа. — Но мне почему-то кажется, что вы думаете совсем не об этом.

Корн замедленно кивнул.

— Я навел о тебе справки. Архивные записи, данные Регистрационной палаты, данные Ордена, сведения из Верля… скажи, почему нигде не указано, что Этор Рэйш не был твоим родным отцом?

Я вопросительно приподнял одну бровь:

— Разве это важно?

— Конечно. Потому что если это действительно так, то получается, что ни я, ни Орден совершенно ничего о тебе не знаем. Кто ты, откуда взялся и почему старик Рэйш вообще решил тебя усыновить.

Я задумчиво качнул ногой.

Вопрос был сложным. Учитель его, к сожалению, до конца не продумал, поэтому Корн, покопавшись в бумагах, очень быстро пришел к тем же выводам, что и Лойд. Но я при всем желании не мог здесь ничего изменить. И поскольку проблема моего происхождения рано или поздно все равно кого-нибудь бы заинтересовала, то я не видел смысла врать или отпираться.