Темный мир

И, уронив автомат, я бросился к краю плиты и вцепился в него, напрягся…

Рядом оказался Артур.

— Разом! — сказал он.

Мы подняли плиту. Сантиметров на двадцать. И я движением стопы подсунул под угол обломок бетона.

И увидел, как шевельнулись и судорожно подтянулись Инкины ноги. И как мгновенно напитались кровью штанины…

Но автомат ее ударил вновь, и Волков снова пошатнулся.

Он пошатнулся, но и только. Отступил на шаг, утвердился, поднял руки к лицу — и во всю мощь легких проревел «песнь освобождения». И снова стал укреплять панцирь, набрасывая на него силу и мощь, восстанавливая разрушения… И когда ведьмы всей стаей слетели вниз и, воротя морды от смрада, выпустили целый рой стрел, он снова был готов — почти настолько же, насколько в начале битвы. Все стрелы достигли цели… и разлетелись, бессильные.

И тогда Волков еще громче, чем «песнь освобождения», проревел «песнь преображения»…

— Сзади! — крикнул Артур и начал стрелять. Думаю, он реально меня спас, потому что автомат, повторяю, мне надо было еще поднять… кроме того, пистолет все-таки быстрееавтомата… Короче, трое охранников, подбежавших к нам по коридору — ну, шагов на пять, на шесть, — моментально легли и больше не шевелились. Они бежали без выстрела, должно быть, имея в виду взять нас живыми — не удалось…

Но буквально секунду спустя в дверях, в окнах, на лестницах появилось их еще человек десять, и все они открыли ураганный огонь по мечущимся вверху лучницам-хельви. Несколько лучниц сразу упали, как будто кто-то перерезал удерживающие их в воздухе нити, остальные выпустили по одной-две стрелы и скрылись.

Я понял, что за трюк проделал Волков. Он превратил всех своих охранников обратно в волков, а когда они избавились от пут, что в волчьем обличье не так уж сложно, вернул им человеческую сущность. Вряд ли бы они успели собрать разобранное и разбросанное оружие — значит, где-то были нычки…

— Где Аська? — вдруг сообразил я.

— Не знаю, — удивился Артур.

И вдруг я понял, где она. Оглянулся назад, где должен был лежать мешок с аммонитовыми патронами…

— Аська! — закричал я. — Дура! Ты же не умеешь! И взрыватели у меня!..

Сколько-то времени длился «воздушный налет» — ведьмы врывались во внутреннее пространство дома и, не обращая внимания на самого Волкова, вышибали стрелами одного-двух автоматчиков. Иногда и автоматчикам удавалось зацепить летучую тварь…

Они тянут время, подумал Волков. Они рассчитывают, что стояние закончится, и все, к чему я шел, окажется напрасным. Если бы все было так просто!..

А ведь помощи не будет, вдруг поняла Маринка. Все, они протолкнули через меня ложную стафу — и этого достаточно. Больше я им не нужна, красивые слова про вождя — обычная разводка. Ведьмы, правильно их называл Волков. Ведьмы. Ничем не лучше, чем он сам.

Ничем не лучше…

Она уже знала, что будет делать дальше.

— Продолжайте! — крикнула она своим оставшимся. — Чтобы голов не подняли!

И устремилась вниз — но не в пылающее нутро горна, а рядом с ним, туда, где кучкой лежали несколько мертвых тел. Мертвецы ей нужны были сейчас, мертвецы…

Знаете, я очень давно не люблю всяческую героическую хрень про войну. Еще до армии это началось. Как-то само собой. Когда старшина с наганом и пятеро девчонок с винтовочками против немецких десантников — и побеждают, хотя и с потерями, или когда «в бой идут одни старики» — не выношу. Не верю, а раз не верю — начинает тошнить. Ну а тут у нас как-то вообще получилось из военных сказок для дебилов: несколько студентов и студенточек, кое-как умеющих стрелять в тире, — схватываются с превосходящими силами хорошо вооруженного и уж явно специально обучавшегося противника, да еще и с тяжелой артиллерией в виде боевого колдуна — и их не выкашивают всех в первые же секунды, как подсказывает нам здравый смысл, и держатся они… ну, не знаю… минут пятнадцать, наверное. При этом держатся хорошо, черт возьми. Достойно. Правда, имея поддержку с воздуха, надежду на спасение и полное непонимание того, в какую безнадегу влипли.