Темный огонь

– Нидлер был не просто дворецким, он был ее глазами. Так она сама говорила. Без него она не могла обойтись.

– Посмотрите, что мы нашли в винном погребе. Пэрслой протянул мне небольшой стеклянный пузырек.

– Ваш друг аптекарь сказал мне, что это чрезвычайно крепкий настой белладонны.

Я невольно вздрогнул и, повертев бутылочку в руках, вернул ее судье.

– Вы в состоянии завтра явиться в суд, сэр? – спросил он. – Элизабет Уэнтворт предстанет перед судьей Форбайзером. Ваше свидетельство, несомненно, будет способствовать ее оправданию. – Я приду во что бы то ни стало. Как вы думаете, на этот раз Элизабет расскажет обо всем?

– Уверен, она больше не будет запираться.

– Я тоже так думаю, – заметил я, искоса взглянув на Барака. – Теперь, когда все обстоятельства дела известны, она наверняка сама поймет, что принимать венец мученицы совершенно ни к чему.

Я повернулся к Джозефу.

– Вы придете завтра в суд? Элизабет непременно оправдают и вверят вашему попечению.

– Да, да, конечно, я буду там, – с готовностью закивал Джозеф. – Сэр, я бесконечно благодарен вам. Вы так много для нас сделали.

Выйдя вслед за ним в холл, я увидел, что дверь в расположенную напротив комнату, изысканно обставленную спальню, распахнута настежь. На кровати неподвижно, точно каменное изваяние, сидел сэр Эдвин. Одутловатое лицо его покрывала мертвенная бледность. Джозеф приблизился к брату, и тот скользнул по нему невидящим взглядом. Опустившись на постель, Джозеф попытался взять брата за руку, но сэр Эдвин отдернул ее.

– Эдвин, это же я, твой брат, – мягко произнес Джозеф. – Я не оставлю тебя в беде. Я хочу тебе помочь.

Он вновь взял брата за руку, и на этот раз сэр Эдвин не стал сопротивляться.

– Идем, – сказал я, повернувшись к Бараку, и двинулся вниз по лестнице.

Мы вернулись домой. Хотя голова у меня слегка кружилась и мне постоянно приходилось откладывать перо, я приготовил письменные показания для Форбайзера и заставил Барака сделать то же самое. Перечитывая его свидетельство, я поразился тому, как красиво и грамотно он пишет. Несомненно, годы, проведенные в монастырской школе, не прошли для него даром. К тому же, составляя отчеты для Кромвеля, Барак имел возможность совершенствовать свой почерк. Закончив с делами, мы поужинали и разошлись по своим комнатам. Едва добравшись до кровати, я, как и минувшей ночью, заснул мертвым сном.

На следующее утро вестей от Кромвеля вновь не последовало. Меж тем это было десятое июня, решающий день, которого мы все ожидали с замиранием сердца. Позавтракав, я выглянул из окна. Небо застилали тучи, в воздухе стояла легкая туманная дымка. Сегодня мы должны были показать королю, как действует греческий огонь. В такое серое ненастное утро зрелище было бы особенно впечатляющим.

– Нам пора, – заметил Барак. – Как вы себя чувствуете?

– Учитывая все, что мне пришлось перенести в последнее время, неплохо. Некоторая слабость и сухость во рту – вот и все, что меня беспокоит.

Я поднялся на ноги.

– Идем. Сегодня мы никак не должны опаздывать.

В Олд-Бейли все уже было готово к заседанию. Пэрслой, констебль и трое испуганных слуг семейства Уэнтворт ожидали во внутреннем зале. Пэрслой держал в руках несколько листков с письменными показаниями, которые протянул мне. Рядом с ним стоял Джозеф, по-прежнему бледный, однако пытавшийся сохранять хладнокровие. Для него случившееся воистину стало пирровой победой.

– Вы готовы дать показания, Джозеф? – спросил я, положив руку ему на плечо.

– Готов. Эдвин не смог прийти, он в ужасающем состоянии.

– Понимаю. В его присутствии нет необходимости, ведь он не является прямым свидетелем.

– Я провел около него всю ночь. Надеюсь, Эдвин меня простит. Кроме меня, на всем белом свете у него не осталось ни единого близкого человека.

– Уверен, вы сумеете поддержать брата, Джозеф.

– Может быть, я смогу уговорить его перебраться на ферму. Сразу после суда я вернусь туда вместе с Элизабет. Для них обоих это место связано с приятными воспоминаниями.

– Да. И, думаю, им обоим сейчас лучше покинуть Лондон. Сочинители памфлетов, чума их забери, наверняка обо всем пронюхают. И уж конечно, разнесут новости по всему городу.

Я повернулся к Пэрслою.

– Дело будет слушаться в открытом заседании, наряду с прочими?

– Нет, – покачал он головой. – Я уже говорил с судьей. Так как исход дела очевиден, оно будет слушаться в его кабинете.

– Оно и к лучшему, – заметил я. – Кстати, за нами уже идет клерк Форбайзера.

К нам торопливо приближался маленький пухлый помощник судьи. Мне припомнился день, когда он сообщил мне, что судья изменил свое решение и Элизабет дарована отсрочка. Это случилось за несколько минут перед тем, как в жизнь мою ворвался Барак.

Все мы: Пэрслой, Джозеф и Барак – последовали за клерком в кабинет Форбайзера. Судья, облаченный в пурпурную мантию, восседал за столом, на котором были аккуратно разложены бумаги. Он скользнул по нам холодным неприязненным взглядом, на мгновение задержавшись на лице Барака, потом подался вперед и сцепил пальцы.

– Показания, – бросил он.