Темный Плохой Порочный

В этой поездке она сведет меня с ума. Этот ее благоговейный хренов взгляд во время моего выступления. Стоя рядом с доской для презентаций, она смотрела на меня так, словно я гребаный Бог, словно какой-то чертов гуру. Ох, черт. Я вспомнил нежные изгибы ее вздымающейся от дыхания груди и кружево бюстгальтера, слегка виднеющегося под ее блузкой. Вспомнил ее сладостные милые рукопожатия, ее спокойную уверенность и стремление угодить. Тем не менее, Лидия Марш — определенно боец. Она держит все внутри, хранит глубоко в себе. После случившегося на кухне, в течение нескольких недель я избегал любых совместных дел с ней, поклявшись воздерживаться, что бы ни было. Тем не менее, вот он я, мой член стоит и готов к действиям. Будет ли она умолять? Упадет ли она на эти маленькие нежные коленки и будет ли молить об освобождении? Будет ли она рыдать от ударов розги, как маленькая сломанная куколка? Все не так просто…

Перед глазами вспыли другие воспоминания. Неуклюжее смущение от неопытной молодости. Хруст листвы под ногами, пока я бегу за Катреей. Катрея Мур, всего на год старше меня, но гораздо выше. Ее белые носки спущены до лодыжек, показывая ее бледную кожу и ушибы. Темные длинные волосы затянуты в хвостик. Она поворачивается, чтобы позвать меня, по ее лицу все еще текут слезы из-за нагоняя, который она получила дома. Она останавливается и тянется своими длинными тонкими пальчиками ко мне.

— Я собираюсь сбежать, Джеймс, пойдем со мной! — ее глаза такие умоляющие, широко раскрытые и зеленые, самые бледные глаза из всех, что я видел.

— Куда?

— Какая разница.

— А как же школа?

— Не будь таким неженкой, — ее дикие глаза дразнят меня, пока она вытирает слезы со щек тыльной стороной ладони.

— Я не неженка.

— Маменькин сынок, Джеймс. Такой чертовски хороший. Как мило. Что за хороший маленький мальчик, Джеймс Кларк.

— Заткнись, Кэт.

— Заставь меня.

Борясь с желанием, я с трудом сглатываю. Я слишком молод, чтобы понимать, как нужно играть в эту игру.

— Мы ведь говорили, что больше не будем этого делать.

— Ну и? Я передумала, — хихикает она.

— Нет, Кэт. Они подумают, что ты снова подралась.

— Сделай мне больно, Джеймс. Я знаю, тебе хочется. Я покажу тебе, где… там, где они не увидят.

— Мы же договаривались не делать этого.

— У меня все еще остались следы с прошлого раза… я покажу тебе… Они меня отчитали. Сказали, что я плохая девочка, но я буду хорошей для тебя, обещаю. Я сделаю все, что ты захочешь. Пожалуйста, Джеймс. Если хочешь, я буду умолять. Заставь меня умолять, Джеймс.

Дерьмо… Я отбросил эти воспоминания, пока они полностью не поглотили меня, убрал волосы со лба и посмотрел на себя в зеркало. Приди, блядь, в себя, Джеймс. Эта поездка оказалась проблемой, вся эта хрень привела к неприятностям. Он доводил тебя до оргазма? Господи, что за тупой вопрос. Но она ответила… И я так много хотел ей сказать. Он не знает как, верно? Он не знает, как трахать твою маленькую тугую киску… Не знает, как растягивать тебя до максимума… пока ты не станешь его наездницей, распутной чертовой шлюшкой, умоляющей о большем… Бывал ли чей-то язык в твоей маленькой заднице, Лидия Марш? Кто-нибудь вставлял тебе по самые яйца? Кто-нибудь когда-либо вылизывал твою маленькую жадную щелку дочиста? Тебе когда-нибудь причиняли боль, Лидия? Настоящую боль? Кто-нибудь трахал тебя? Шлепал по твоему маленькому узкому влагалищу, пока ты не начинала рыдать? Засаживал член прямо в горло, до тошноты, Лидия Марш? Кто-нибудь видел, как набухают твои сиськи? Как меняют свой цвет, становясь фиолетовыми? Задыхалась ли ты так, что мир превращается в черное пятно? Я заставлю тебя почувствовать себя хорошо, Лидия, это будет чертовски хорошо. Я заставлю тебя течь и позволю кончить на мои порочные гребаные пальцы.

Стоп. Просто остановись.

Время вышло и пора выходить из туалета. Она будет ждать меня, такого улыбчивого, полного профессионализма, полагая, что я заведу разговор о чертовом «Уайт Хастингс Маккарти» и о нашем идеальном рабочем дне.

Не трахай никого из знакомых, и не будь знаком с теми, кого трахаешь.